Наталья Авербух - Граница
– Если ты до меня дотронешься, я покончу с собой!
– Чепуха, Госпожа, ты слишком любишь себя. - Страж прижал меня к стене, взялся за шнуровку моей рубашки (куртку я не носила по причине жары) и неторопливо развязал узел.
Зашипев почему-то по кошачьи, я с усилием вырвалась и, отскочив на безопасное расстояние, прокричала: он может проваливаться, а я переоденусь без посторонней помощи.
Страж с сожалением поглядел на меня (не знаю, почему он так расстроился, то ли потому, что ему не пришлось выполнить свою угрозу, то ли потому, что я не испепелила его в наказание за дерзость) и вышел за дверь.
Меня трясло от унижения.
Сволочь!
Глава 13
Из всех цветов, пожалуй, больше всего я не люблю белый. Он слишком легко пачкается, и на нем хорошо видны даже самые маленькие пятна.
– И белое полнит, - уныло заявила я, напялив на себя эту церемониальную тряпку. Я, правда, похудела в последнее время… но все равно.
В свободном белом одеянии, вышитом белыми же нитками, я походила то ли на призрак, то ли на невесту. То ли на призрак невесты. Последние два пункта мне, впрочем, не грозили, разве понадобится срочно избавиться от конкурента. Но ведь есть и менее хлопотные способы умерщвления.
С этими веселыми мыслями я вышла на улицу и обнаружила две вещи. Во-первых, за годы обучения и работы этнографом я отвыкла от женской одежды и теперь путалась в своей юбке. А во-вторых, сюрпризы на сегодня не кончились.
Посреди храмовой площади меня поджидала какая-то женщина, которая, схватив меня за руку, закричала: хоть я и Заклятая, а негоже молодой и здоровой девке целый день прохлаждаться, когда людям даже дите оставить не с кем. С этими словами она потащила на улице к своему дому, продолжая выкрикивать развернутую критику в мой адрес и не слушая никаких возражений. Она спятила? Деревенские и чихнуть бояться в моем присутствии, а эта!… У самого дома к нам присоединился сдавленно хихикающий страж.
Впихнув нас в дом, женщина закрыла за собой дверь с чувством выполненного долга.
– Какое дите, страж, она о чем?
– Присмотришь за ребенком, тебе сложно, что ли?
– Да я вообще детей боюсь, какое присмотреть? Что мне с ним делать?
– Расскажешь сказку, этнограф.
– А если ребенок расплачется?
– Не знаю, напугай букой.
– Ага. Может, ты еще свой второй облик примешь, бука? - парировала я.
– Я думал, человеческие женщины любят детей, - укоризненно произнес страж, подталкивая меня из сеней в комнату.
– То есть это была твоя идея?
– С чего ты взяла? - фальшиво возмутился страж. - Неужели тебе не жалко бедную женщину?
– Я тебя когда-нибудь пристукну, - вздохнула я, заходя в комнату. - Пока она за мной бегала, ребенок прекрасно один время проводил, или было с кем оставить, как ты полагаешь? И вообще, я нянькой не нанималась.
Дите сидело на полу, важно катая игрушечную тележку вперед-назад. Нас это создание встретило восторженным писком, отложило телегу и прошествовало ко мне на четвереньках. Я тоскливо оглянулась на дверь. Ну не люблю я детей!
Доползя до меня, дите поднялось, держась за мой подол, и пролепетало:
– То-то!
– Что, малыш? - спросила я, присаживаясь на корточки.
– Он просто бормочет, - влез в разговор страж.
– То-то! - повторил ребенок. - 'то это?
– Он спрашивает, что это, - догадалась я. - Или кто.
– Это - тетя Заклятая, - снова влез страж. Я фыркнула.
На стража ребенок воззрился с немым изумлением, потом требовательно произнес, тыча в него ручонкой:
– 'то это?
– Это дядя Ор, - мстительно сказала я.
– Почему Ор? - возмутился страж.
– "Господин-леса-который-все-видит-все-слышит-и-все-знает", ребенку не выговорить.
– Дя-дя-о! - повторил за мной ребенок. - Дя-дя-о!
– Странно, а мне жаловались, ребенок никак заговорить не может, - пробормотал страж.
– Вот, значит, зачем ты меня сюда притащил?
– Почему я, Госпожа? - возопил страж. - Ты сама сюда пришла!
– Дя-дя О к'и-'ит?
– Да, дядя Ор кричит, он плохой дядя, - гадким голосом подтвердила я.
– Да ты!…
В этот момент в окне мелькнула детская мордашка постарше, и раздался крик:
– Тетя Заклятая Утума разговорила! Утум теперь говорит!
Почти тут же распахнулась дверь, и в комнату влетела счастливая мать, которая подхватила свое дите на руки и покрыла поцелуями, умудряясь еще и низко кланяться и благодарить за сотворенное чудо. Нет, ее точно страж подучил на меня накинуться, знал небось, обычную просьбу я выполнять не буду и плевать мне на авторитет Заклятых!
– Да нет никакого чуда, - отмахнулась я. - Слушайте ребенка внимательнее и разговаривайте с ним чаще, и не то получится.
С этими словами я повернулась к двери.
Ребенок на руках у матери важно спросил:
– Те-тя-За-'я-у-'ит?
Мать, не обратив внимания на это, продолжала шумно выражать свои восторги. Она, что, вообще не слышит собственного ребенка?
– Он говорит: тетя Заклятая уходит, - перевела я. - Да, малыш, ухожу. Постарайся вырасти счастливым. Боюсь, это будет не просто.
Оказавшись на улице, я первым делом отвесила Ору подзатыльник. Он кинулся было защищаться, но я, быстро отпрыгнув, показала на столпившийся на улице народ. Ради сохранения моего заклятого авторитета стражу пришлось стерпеть обиду, а я, поразмыслив, отвесила ему авансом еще два подзатыльника.
– Какое еще дело он мне изобретет? - спросила я себя, глядя вслед оскорбленному до глубины души стражу.
– Госпожа! - услышала я под окном. - Госпожа, проснись!
– Чего тебе? - недовольно отозвалась я, узнав голос стража. - Не мешай спать.
– Госпожа, я хочу поговорить.
– О чем?
– Выходи на улицу, - позвал страж.
– Зачем?
У меня было нехорошее подозрение: страж ищет возможности накостылять мне в ответ, но не решается сделать это днем при всех.
– Поговорить.
– Говори так, я внимательно слушаю.
– Госпожа, как я могу разговаривать, стоя под окном?
– Еще скажи, стесняешься, - буркнула я, накрывая голову подушкой. Вот пристал.
– Госпожа! - невнятно донеслось до меня. Я натянула на голову еще и одеяло. - Ашатан! - От этого слова меня буквально подбросило на кровати.
Поскольку мне было неловко спать, не снимая церемониальное одеяние (в принципе, очень красивое, если оценивать беспристрастно), и я в кое-то веки переоделась на ночь в ночную сорочку, к окну я подходить не стала. У меня свои представления о приличиях.
– Ашатан!
