Макс Саблин - Архия
Антон остановился. Он, как и все остальные, вдруг услышал сильный шум, предвещавший собой беду. Течение реки заметно ускорилось.
Размывая камни на крутых склонах, огромной волной по каньону растекалась вода. Разбиваясь на крутых поворотах, она, не теряя своей силы, лишь меняла направление и продолжала поглощать берега, образовывая новое широкое русло. Тяжелый поток воды двигался прямо на наших героев, смывая все, что попадалось ему на пути.
Так же, как и Антон, Алфей и Янтарь перебирались на противоположную сторону реки, но им повезло меньше. В отличие от Антона, находившегося среди макушки дерева, они стояли на голом стволе тетрота, а наступавшая на них вода двигалась слишком быстро для того, чтобы можно было что-то предпринять.
Накрыв валежник, волна потопила его, но ненадолго, прошло не больше минуты, как дерево всплыло и отправилось вниз по течению, цепляясь длинными ветвями за крутой склон каньона.
Промокший до нитки Антон с жадностью вдохнул воздух и тут же закашлял; только он, схватившись руками за ветку, смог чудом удержался на тетроте. Оглянувшись по сторонам, парень не увидел ни Алфея, ни Янтаря, вокруг были только мутная вода, скалистые склоны и мрачные тучи, нависшие над его головой.
Но на самом деле его друзья были рядом, и каждый из них боролся за свою жизнь.
Алфея засасывала огромная воронка, образовавшаяся посреди реки. Пытаясь выбраться, он терял силы, но продолжал сопротивляться. Водоворот кружил его, затягивая на самое дно. Ослабевший хранитель скрылся в разбушевавшихся волнах.
Янтарь еще оставался на плаву, он видел удаляющегося от него Антона и даже попытался его догнать, но не смог. Прозрачная рука, появившаяся из воды, схватила голову капитана и потопила его.
Это был конец. Конец союза нашей троицы и одновременно начало новых приключений, сражений и примирений, поиска истин, грядущих побед и неудач. У каждого из них был свой путь, но какой?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
У каждого свой путь
Успокоившись, река вернулась в прежнее русло.
Словно одинокий капитан чужого корабля, Антон плыл на тетроте до тех пор, пока тот не сел на прибрежную мель. Покинув дерево, он по-прежнему находился в каньоне, создававшем своей протяженностью впечатление бесконечности.
А в это время мокрый и грязный Алфей очнулся среди болот и сразу же почувствовал зуд, распространявшийся по всему телу: его кусали комары.
— Кровожадные насекомые! — злобно произнес хранитель, убив одного из них.
Задерживаться здесь было опасно: маленькие кровососы не давали покоя, да и дурно пахнущий торф тоже раздражал Алфея. Срубив длинный шест, он отправился на поиски выхода из этого гиблого места.
Обойдя топь стороной, хранитель вышел к расположенному возле дороги указателю, покрытому толстым слоем грязи.
«Здесь творится что-то неладное. Этот туман, мертвая тишина, заросшая дорога и странный указатель в виде стрелки», — размышлял он, расчищая знак.
Прочитав крупную надпись, Алфей отскочил в сторону. Это было всего лишь одно слово — «ОЗЕО» — название города.
Вспыхнувшие на болоте огоньки невольно привлекли к себе внимание хранителя, они то появлялись, то вдруг исчезали, постоянно перемещаясь из одного места в другое.
«Чертовщина. Нет, только не в Озео», — мелькнула мысль в его голове.
Развернувшись в противоположную сторону, он отправился прочь от испугавшей его таблички.
Когда-то окруженный чистейшими озерами город привлекал своей красотой многих обитателей Архии. Но теперь, погруженный в уныние, заколдованный, он отпугивал всех одним только упоминанием о себе, на Озео наложили проклятье.
Прозрачные озера превратились в болота, парки, улицы и площади окутал постоянный туман. Все жители впали в сильную депрессию. Город без выхода, в него можно было попасть, но выбраться оттуда было нельзя, любой попавший сюда оставался здесь навсегда. Это был тупик, тупик длиною в жизнь, и Алфей прекрасно это знал.
Уходя прочь от проклятого места, хранитель снова и снова возвращался к указателю. Вновь очутившись около него, он понял: попасть туда — неизбежность.
Из болотной жижи появился нос, затем глаза, а потом и полностью голова злобного карлика — это был Болотарь, он наслаждался своей работой, провожая взглядом заблудившегося странника.
Заросшая дорога привела Алфея к открытым деревянным воротам города. Шагнув в них, он оказался в Озео.
Хранитель шел по пустым грязным улицам, осматривая серые безжизненные дома. От мертвой тишины в ушах появился гул.
— А где же жители? Куда они все подевались?
Он тут же стал искать ответ на свой вопрос. Алфей отворил дверь одного из находящихся на главной улице домов. Достав саблю, он неторопливо поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж.
Представшая перед ним картина поражала. На кровати, среди пыли и грязи, прижавшись друг к другу, сидели три дряхлых арха. Но удивило его не это, а совсем другое — те, что находились по бокам, имели маленький рост и детские, покрытые глубокими морщинами лица. Алфей понял: это были мальчик и девочка, они прижимались к своей матери.
Ссохшиеся, худые тела не имели никаких признаков жизни. Хранитель подошел поближе и заглянул в холодные, остекленевшие глаза мальчика. Поводив перед ними рукой, он не получил никакой реакции. Поднеся свою ладонь к приоткрытому рту девочки, Алфей почувствовал легкое тепло ее незаметного дыхания.
— Живы, — прошептал он свои мысли.
Депрессия полностью завладела местными жителями, они перестали двигаться, общаться. У них пропал интерес к жизни, страх завладел их душами. Вскоре все обитатели этого города перестали даже питаться, а через некоторое время впали в анабиоз.
Захлопнувшаяся дверь испугала Алфея, он выбежал на улицу, но никого не застал. Опять тишина. Шум в ушах не прекращался, а наоборот, становился только сильнее. Алфей почувствовал недомогание. В голове появлялись нехорошие мысли: «Все не так, все пропало, это конец».
Уныние охватило его, он терял веру в себя.
«Что со мной происходит? Все хорошо, все нормально, — настраивал себя Алфей, — надо искать выход».
* * *Так же, как и хранитель, капитан остался жив. Подземные воды доставили его к логову колдуна. Через открывшуюся дверь Янтарь вошел в главную залу мрачного замка. Осмотрев всех присутствующих, он молча занял предназначенное для него кресло, которое, словно ожив, принялось подстраиваться под своего хозяина, принимать удобную для тела форму.
