akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов
— Ладно, пора спать, — и профессор заставил себя подняться. — Надеюсь, утром мы уберемся отсюда пораньше.
— А этот — смертофалд может сюда залезть? — поинтересовался Дик.
— Маловероятно. Здесь все закрыто, — сказал профессор, взбивая себе подушку. — Он, конечно, тварь хитрая. Смертофалд может даже к костру подползти. Надо постоянно оглядываться, если ты в тропиках. Ладно, доброй ночи всем вам.
Рики здорово устал за этот день. Круговерть впечатлений обрывочными яркими образами вспыхивала в его мозгу, и хотя уснул он не сразу, чувство приятной, настоящей усталости убаюкивало его. Юноша не заметил, как уснул.
Разбудил его чей‑то шепот. И поначалу он не понял, почему Дик в пижаме стоит возле него, и трясущееся рукой заносит погасшую лампу, как будто для удара.
— Рики, — прошептал он, — а что это там такое черное на окне?
Со сна юноша не сразу разглядел зловещие очертания на подоконнике, но тема вечернего разговора всплыла в сознании мгновенно. В какой‑то момент он воспылал уверенностью, что плоское и черное существо шевелится.
Два вопля одновременно пронизали тишину ночи.
Рики не помнил, каким образом у него в руке оказался собственный башмак. Дик воспользовался лампой. Сорвав для лучшей видимости занавеску, они принялись лупить по опасному существу.
— Что происходит? — из темноты рядом с Диком возникло сонное лицо профессора.
— Тут… смертофалд! — пробормотал Рики, указывая на черное покрывало на подоконнике. Оно не двигалось.
Профессор отстранил Дика и жестом попросил Рики отойти. После чего склонился над страшной тварью, изучил ее, и, к ужасу ребят, потянул вверх. Когда профессор развернулся к ним, Рики как раз собирался предложить ему зажечь свет и посмотреть, что стало с монстром. Но Доматор не собирался этого делать.
— Перестаньте колотить по моей рабочей мантии и ложитесь спать, — сказал он.
Душа Рики, окрыленная подвигом, вмиг завяла. Ему ничего не оставалось, как послушаться. «А ведь я совсем не испугался», — подумал он, и на этот раз быстро уснул.
Во сне он самым хулиганским образом обмазывал дверь мистера Филча взбитым яичным белком, а завхоз стоял рядом и как ни в чем не бывало читал мелко исписанный длиннющий пергамент, да еще и посмеивался. Оказывается, в школе продавались анекдоты про слизеринского завуча.
Тот повсеместно зверствовал, наказывая учеников за упоминание любых шуток из свитка, и недоброжелательно отмечал все улыбки в своем присутствии. Поначалу Рики пребывал в убеждении, что так и надо, а потом, после смутной череды блужданий по замку, вдруг обнаружил, что почерк на пергаменте и есть почерк профессора Снейпа.
Вне себя от возмущения, слизеринец… выпрямился на кровати. Пара минут ушла на уразумение того, что это сон, но негодование на образ действий Снейпа все еще сохранялось. А что, вполне по–слизерински: продавать через посредников запрещенные собой же вещи, да еще потом наказывать тех, кто покупает. Своеобразное чувство юмора профессора Снейпа в реальности, впрочем, до сих пор подобным образом не проявлялось. И, кроме того, шутки его сочинения вряд ли имели бы большой успех среди школьников.
«Зачем я согласился охотиться?» — подумал Рики, переворачиваясь на другой бок. Хорошо, Доматор собирался только наблюдать или фотографировать. Ему, Рики, повезло, но ведь могло быть и по–другому.
Парень не знал, как это нормально объяснить кому‑нибудь, но при всем своем отменном здоровье и не маленьком уже возрасте он физически чувствовал хрупкость своих нервов. Жизнь вдруг предстала перед ним безжалостной, несправедливой и терзающей, чем‑то вроде профессора Снейпа из его недавнего сна. И покончить с таким печальным положением вещей у юноши не было возможности. А также, увы, он сам не мог избавиться от тягот жизни.
Мелькнула мысль, а не пойти ли в ванную, умыться холодной водой. Да, да, другие вот могли запросто свести счеты с собой. А его старания прошедшей жизни увенчались обретением бессмертия. Но в ванную он не пошел.
Наутро ночное происшествие стало казаться забавным. Профессор вспомнил еще парочку случаев, когда люди, наслушавшись на ночь страшных историй, делали всякие глупости.
— Что за путешествие без приключений? Зато будет, что вспомнить, — сказал он. — Тем более, больше не будет никаких опасностей. Как только солнце нагреет воздух, мы отправимся в лабораторию в противоположный конец континента. Именно там будут брать лабораторные пробы.
— А почему так далеко? — удивился Пит.
— Паранойя заказчика, — пожал плечами профессор. — Считает, если все делать в одном месте, племянники кого‑нибудь обязательно подкупят.
Перемещались они с помощью портшлюса, что Дик перенес стоически, а вот Пит, получивший возможность на опыте проверить недовольство Рики, отступил от своей вежливой манеры и пожаловался.
Лаборатория в Буркина–Фасо представляла собой стерильный с виду и по содержанию стеклянный корпус. Она была очень похожа на обычную лабораторию, и даже Пит отметил, что в ней нет ничего волшебного. Пока профессор находился в одной из стеклянных комнат, ребята ожидали его за дверью в коридоре и развлекались тем, что высматривали в окно странные растения. Впрочем, скоро им это надоело, и они принялись читать информацию на стендах, записанную главным образом по–английски.
— Надо же, глобализация и сюда проникла, — сказал Пит.
Узнать удалось много интересного. Например, как выяснилось, кормить дириколей привозной клюквой ненаучно, и на всеобщем обозрении красовался выговор некоему профессору Сэмуэлю, который вздумал кушать ее сам и обманывать сотрудников, убеждая их, что подопытные птички клюют не подходящий для них корм. Или вот некий фанат магической науки поставил себе прививку от бешенства громамонтов — надеялся вывести универсальное средство, способное в любых ситуациях успокоить истеричных ведьм.
— Да, за это он, наверное, получил бы всеобщий почет и премию, — согласился Пит. — А что он теперь с десятью копытами делать будет?
— Вылечат! Мерлин! — воскликнул Дик, бросаясь к окну. — Что это?
Рики, изучающий под руководством любителя всевозможных чудищ уход за магическими существами вот уже три года, вдруг почувствовал стыд за то, что понятия не имеет, как называется новая диковинная тварь, представшая перед ними. Пит замер, совершенно ошарашенный. Ростом существо, пожалуй, было не намного выше Доматора, но окраска, как у тигра, наводила на размышления, что это создание такое же опасное. Однако оно, несомненно, относилось к другому классу чудовищ, потому что у него вместо шерсти сверкала под солнцем гладкая и блестящая, как у лягушки, кожа. В довершение всего, у твари было три головы, и весь ее облик в целом не то что маггла, а даже Рики заставил глубоко проанализировать, а нет ли у него галлюцинаций; в памяти кстати всплыли рассказы итальянских дядюшек о белой горячке.
