Терри Пратчетт - Вор Времени
Это была еще одна наследственная черта. Получается лучше, если не задумываться над этим. Как с хождением по канату. В любом случае, сейчас у ней есть над чем поразмычслить.
Мадам Трут отвернулась от обезкрысенного камина.
— О, — сказала она. — Кажется, пропало.
— Возможно, это была игра теней, мадам, — сказала Сьюзен. Почти человек. Кто-то как я, размышляла она.
— Да, э, конечно… — мадам Трут умудрилась-таки надеть очки, не смотря на то, что веревочка все еще оставалась замотанной вокруг пуговицы. Это означало, что ее голова оказалась прочно пришвартована к груди, но будь она проклята, если собирается разбираться с этим сейчас.
Сьюзен могла и ледник лишить присутствия духа. Все что ей для этого надо было делать, это тихо сидеть с вежливо-встревоженным видом.
— Что конкретно вы хотели, мадам? — спросила она. — Я оставила класс заниматься алгеброй, и они будут бездельничать, когда закончат.
— Алгеброй? — произнесла Мадам Трут, насильственно вынужденная глядеть на свою грудь, чего прежде никто никогда не делал. — Но это слишком сложно для семилетних детей!
— Да, но я не сказала им этого, и до сих пор они этого не ощутили, — сказала Сьюзен. Пришло время сдвинуть дело с мертвой точки.
— Полагаю, вы хотели повидаться со мной по-поводу моего письма, мадам? — сказала она.
Мадам Трут казалась озадаченной.
— Что… — начала она.
Сьюзен вздохнула и щелкнула пальцами.
Она подошла и открыла ящик рядом с неподвижной мадам Трут, взяла оттуда листок бумаги и некоторое время аккуратно писала на нем письмо. Она дала чернилам высохнуть и слегка помяла бумагу, чтобы придать ей чуть более потрепанный вид, а затем просто положила на кипу документов рядом с мадам Трут, разместив так, чтобы выступающий край было легко заметить. Она вернулась на свое место. Она вновь щелкнула пальцами.
— …за письмо? — спросила мадам Трут. А затем перевела взгляд на свой стол. — О.
Это был жестокий поступок, и Сьюзен знала это. Но хотя мадам Трут никак нельзя было назвать плохим человеком — она была довольно добра к детям, правда весьма беспорядочно — но она была глупа. А у Сьюзен не было времени на дураков.
— Да, я спрашивала, могу ли я получить пару дней отпуска, — сказала Сьюзен. — Я боюсь у меня неотложные семейные обстоятельства. Я, безусловно, подготовила задание для детей.
Мадам Трут колебалась. На это у Сьюзен тоже не было времени. Она щелкнула пальцами.
— МОЙ БОГ, ЭТО БУДЕТ ОТДЫХ, — сказала она голосом, чьи вибрации проникали прямо в подсознание. — ЕСЛИ МЫ НЕ ОСТАНОВИМ ЕЕ, НАМ БОЛЬШЕ НЕЧЕМУ БУДЕТ ИХ УЧИТЬ! ОНА КАЖДЫЙ ДЕНЬ ТВОРИТ МАЛЕНЬКИЕ ЧУДЕСА И ЗАСЛУЖИВАЕТ ПРИБАВКИ.
Она откинулась назад и вновь щелкнула пальцами, глядя, как слова проникают в сознание мадам Трут. Губы женщины начали двигаться.
— Да, конечно, — пробормотала она, наконец. — Ты очень много работала… и… и, — и так как существуют некоторые вещи, которых не может добиться приказом даже сверхъестественный голос, и одна из них получение прибавки от директора. — Мы на днях подумаем о маленькой денежной надбавке к твоему жалованию.
Сьюзен вернулась в класс и провела остаток дня, совершая те самые маленькие чудеса, как то удаление клея из волос Риченды, мочи из туфель Билли и посещение с классом континента ХХХХ.
Когда родители пришли забрать детей домой, все чада размахивали нарисованными цветными карандашами кануру, и Сьюзен оставалось только надеяться, что красная пыль на их ботинках — красная грязь в случае Билли, чье чувство времени пока не наладилось, — останется незамеченной. Наверное, так и будет. Клуб Фиджетта был не единственным местом, где взрослые не видели того, чего никак не может быть.
Сейчас она сидела в своем кресле.
В пустом классе было что-то приятное. Конечно, любая учительница скажет, что это что-то — отсутствие детей и, в особенности, Джейсона. Но столы и полки вокруг наглядно демонстрировали — учеба в разгаре. Рисунки укрывали стены, на каждом была хорошо реализованная перспектива и цвет. Дети сделали белую лошадь в полный рост из картонных ящиков, причем в процессе создания узнали много о лошадях, а Сьюзен узнала о замечательной способности Джейсона наблюдать. Ей пришлось забрать у него белую картонную трубку и объяснить, что это благовоспитаный конь.
Это был длинный день. Она подняла крышку своего стола и достала «Страшные Сказки».
При этом она задела бумаги, под которыми обнаружилась черная с золотом коробка.
Это был маленький подарок от родителей Винсента.
Она посмотрела на коробку.
Каждый день ей приходилось проходить через это. Это было смехотворно. «Хигс&Микинс» не делают хорошего шоколада. Это ведь просто масло, сахар и…
Она порылась среди темно-коричневых фантиков внутри коробки и вытащила шоколадку. Вы не можете, в конце концов, ожидать, что она не съест хотя бы одну.
Она положила ее в рот.
Чертчертчертчерт! Внутри нуга! В ее шоколадке оказалась чертова искусственная чертова бело-розовая нуга чертова тошнотворная дурацкая нуга!
Ну, значит, эта не считается.[9]
У нее есть право на еще одну…
Учительница внутри нее, что имела глаза на затылке, уловила неясное движение и развернулась.
— Не бегать с косами!
Смерть Крыс престал носиться по столу в Живом Уголке и виновато посмотрел на нее.
— ПИСК?
— И к Канцелярскому шкафу тоже не подходи, — автоматически добавила Сьюзен и захлопнула крышку стола.
— ПИСК!
— Да. Я слышала, как ты думал об этом, — со Смертью Крыс можно иметь дело, если представлять его очень маленьким Джейсоном.
Канцелярский шкаф! Он был одним из мест грандиозных баталий в классе, он и игрушечный домик. Но если с домиком дети обычно разбирались сами, без вмешательства Сьюзен, которая должна была быть готова к мазям, кровоточащим носам и ласковому утешению проигравших, то за Канцелярский шкаф дрались до конца. В нем были горшочки с порошком для красок, стопки бумаги, коробки с карандашами и более идиосинкразические вещи вроде пары запасных брюк для Билли, который очень старался. Там еще были Ножницы, которые считались детьми чем-то вроде Орудия Судного Дня и, конечно, коробка со звездами. Единственные люди, которым разрешалось открывать шкаф, были Сьюзен и, обычно, Винсент. Не смотря на все старания Сьюзен, исключая явное жульничество, он оставался официальным «лучшим во всем» и добился алкаемой чести каждый день открывать Канцелярский Шкаф, извлекать карандаши и раздавать их. Для остального класса, и в особенности Джейсона, Канцелярский Шкаф был таинственным волшебным королевством, в которое необходимо проникнуть во что бы то ни стало.
