Терри Пратчетт - Вор Времени
— Но почему Анк-Морпорк? — спросил Лобзанг.
— Посмотри в конце книги, — сказал Лю-Цзы.
Там обнаружился обрывок желтой хрустящей бумаги. Мальчик развернул его.
— Это просто страница из Альмнака, — сказал он. — Он очень популярен там.
— Да. Искатель мудрости оставил его тут.
— Э… на этой странице только Фазы Луны
— На обороте, — сказал дворник.
Лобзанг перевернул листок.
— Это просто объявление Гильдии Купцов, — сказал он. — «В Анк-Морпорке есть все!»
Он посмотрел на улыбающегося Лю-Цзы.
— И вы подумали, что…
— Ах, я стар, прост и доверчив, — сказал дворник. — В то время как ты молод и сложен. Даже Мгновен видел знамения в завитках каши на тарелке и в полете птиц. Но это, как ни странно, было записано. Я хочу сказать полет птиц довольно сложен, а это были слова. После целой жизни поисков я узрел, наконец, начало Пути. Моего Пути.
— И вы проделали весь путь до Анк-Морпорка… — слабо произнес Лобзанг.
— И я оказался со спокойствием в душе, но пустотой в карманах, на улице Квирма, — сказал дворник, сопровождая воспоминания безмятежной улыбкой. — И заметил в окне вывеску: «Комнаты в аренду». Так я встретил миссис Космополит, которая открыла дверь на мой стук, и когда я замялся, не будучи уверенным в своем знании языка, произнесла: «У меня нет времени, знаешь ли». Почти слово в слово одно из изречений Мгновена! И тут я понял, что нашел то, что искал! Я мыл посуду в столовой за двадцать пенсов в день, и мне разрешили доедать остатки. Я помогал по вечерам миссис убирать дом и внимательно слушал ее речи. Она была прирожденной уборщицей с хорошими ритмичными движениями и бездонной мудростью. Через два дня она изложила мне теми же словами что и Мгновен истинную природу Времени. Это случилось, когда я попросил ее снизить мне арендную плату, потому что не сплю в постели, и она ответила: «Я не вчера родилась, мистер Цзы!» Изумительно! Она не могла видеть Священных Текстов!
Лицо Лобзанга было достойно запечатления на картине.
— Я не вчера родилась? — произнес он.
— А, да, конечно, ты же послушник и еще не изучал этого, — сказал Лю-Цзы. — Это случилось, когда он заснул в пещере и увидел во сне Время, которая пришла к нему и показала, что вселенная каждую секунду воссоздается заново, бесконечное число раз, а прошлое лишь воспоминание. И он вышел из пещеры в воистину новый мир и сказал «Вчера я не был рожден»!
— О, да, — начал Лобзанг. — Но…
— Ах, миссис Космополит, — сказал Лю-Цзы, и его глаза затуманились. — Как эта женщина убирала! Если бы она была уборщицей здесь, никому не было бы позволено ходить по полу! Ее дом! Такой удивительный! Дворец! Чистые простыни каждую неделю! А еда? Просто за то что бы попробовать ее Бобы Запеченные на Гренках, человек был готов отдать цикл вселенной!
— Хм, — сказал Лобзанг.
— Три месяца я оставался там и подметал полы в ее доме, как и подобает ученику, а потом вернулся сюда, мой Путь был ясен для меня.
— А эти истории про вас…
— О, это правда. Почти все. Немного преувеличены, но почти полностью правдивы.
— А та, что о цитадели Мунтаб, Паше и рыбной кости?
— О, да.
— Но как вы проникли в крепость, где дюжина тренированных и вооруженных мужчин не могла даже…?
— Я маленький человек с метлой, — просто ответил Лю-Цзы. — Везде бывает грязь, которую нужно убрать. Какой вред от человека с метлой?
— Что? И все?
— Ну, все остальное кулинария, по правде говоря. Паша не был хорошим человеком, но обожал рыбные пироги.
— И ничего из боевых искусств? — спросил Лобзанг.
— О, это всегда последнее. Истории нужны пастыри, а не мясники.
— Вы знаете ойдокинь?
— Просто много заячьих прыжков.
— Шиитакей?
— Если мне захочется опустить руку в горячий песок, я пойду на пляж.
— Упсидази?
— Трата хороших кирпичей.
— Ни кандо?
— Это ты выдумал.
— Тунг-пи?
— Плохой способ подстригать клумбы.
— Дeжa-фу? — на это Лю-Цзы отреагировал поднятием бровей.
— Дeжa-фу? Ты слышал эту сплетню? Ха! Никто из монахов здесь не знает дeжa-фу, — сказал он. — Я бы знал. Послушай, парень, насилие порождает насилие. В самых темных углах достаточно метлы.
— Только в самых темных, да? — сказал Лобзанг, не пытаясь скрыть сарказма.
— О, понятно. Хочешь оказаться со мной лицом к лицу в доджо? Это очень старая истина: когда ученик сможет побить учителя, учителю нечего больше будет сказать ему, потому что кончится его ученичество. Хочешь научиться?
— А! Я знал, что у вас еще есть чему поучиться!
Лю-Цзы поднялся.
— Почему ты? — сказал он. — Почему здесь? Почему сейчас? «Для всего есть время и место». Почему это место и это время? Если я отведу тебя в доджо, ты вернешь то, что украл у меня! Пошли!
Он посмотрел на стол тикового дерева, за которым работал над своими горами.
Маленький совок был на месте.
Несколько вишневых лепестков спланировало на землю.
— Понятно, сказал он. — Ты настолько быстр? Я не заметил тебя.
Лобзанг ничего не сказал.
— Это маленькая и ничего не стоящая вещь, — сказал Лю-Цзы. — Зачем ты взял ее, скажи, пожалуйста?
— Поглядеть, смогу ли я. Мне было скучно.
— А, ну тогда давай посмотрим, сможем ли мы сделать твою жизнь более интересной. Неудивительно, что тебе скучно, если ты умеешь так нарезать время.
Лю-Цзы повертел совок в руках.
— Очень быстр, — сказал он. Он наклонился и сдул лепестки с ледяной шапки крошечной горы. — Ты нарезаешь время быстро, как Десятый Дзинь. В то время как тебя почти не тренировали. Ты, должно быть, был великим вором! А сейчас…о, боги, я должен привести тебя в доджо…
— Нет, не нужно! — сказал Лобзанг, потому что Лю-Цзы вдруг приобрел вид пугающий, оскорбленный и в то же время стал вроде меньше и тоньше.
— Я настаиваю, — сказал старик. — Давай закончим это сейчас. Как было написано: «Нет времени, кроме настоящего», одно из самых сильных высказываний миссис Космополит. — Он вздохнул и посмотрел на гигантскую статую Мгновена.
— Посмотри на него, — сказал он. — Он был совсем мальчишкой, да? Совершенно счастливым нашим мирозданием. Видел прошлое и будущее как одно живое существо, и написал «Книгу Истории», чтобы объяснить, как история должна идти. Нам не представить, что видели его глаза. И он ни разу не поднял на человека руку.
— Послушайте, я действительно не хочу…
— И погляди на другие статуи, — создавалось такое впечатление, будто дворник совершенно забыл о доджо.
