Игорь Федорцов - Поводок для пилигрима
— Не буду. Дайте клятву, ˗ заупрямился тот.
— Какую?
— Что не касались добродетелей моей супруги Лидии.
— Да не касался, не касался, ˗ успокоил я его.
— И не помышляли?
— И не помышлял.
— А чем докажите?
— Расписку напишу.
— Врете!
— Тогда какого тыкдымского коня спрашиваешь!? ˗ лопнуло мое терпение.
Рассерженный Гошен удалился, громко топая по лестнице. Его меч зацепил каждый угол ступеней. Варвар!
Оставшись в одиночестве позволил себе час безделья. Полежал на столе, подложив под голову толстенный том. Мысли мои, вольно или не вольно, крутились вокруг предстоящего дела. Был ли иной выход. Я посмотрел на фолиант заклинивший механизм моста. Был. Но после слов Гошена воспользоваться им не хотелось. Перспектив на свободу совсем мало. Кто знает, насколько туп граф и насколько злопамятен его родственник. Возьмется ли помогать Итта? Рискнет ли? Слишком много явных, и неизвестно сколько скрытых, но". К тому же попади я в руки графа, думаю, скотина не побрезгует выкручиванием суставов и выламыванием пальцев. Ему нужны… только теперь я стал понимать ˗ мои признания адюльтера жены. Видимо в здешних законах имелась закавыка, хитро регулирующая супружескую измену.
— Вот житель страны Гваделупа! — возмутился я задумкой графа.
От нечего делать, взял со стола лист бумаги, благо на этом самом столе и лежал. Размашисто и уверенно принялся писать.
"Донна Итта. Сказанное вам при нашем последнем свидании (Ах, почему оно не произошло в Саду Цветов, где орхидеи подтвердили бы их!) чистая правда. Ни какие слова не могут послужить мне оправданием и выразить мое теперешнее отчаяние. Как я мог быть столь безнадежно слеп, глух и безумен! Вот уж действительно ˗ лицом к лицу, лица не увидать*! Находится рядом с нежной лилией и любоваться гусыней с жестоким сердцем может только распоследний…"
Я задумался как себя нежно и не обидно обозвать. Ни чего не придумал и размашисто черкнув, Зачем вы отдали меня ей", скомкал лист и закинул в угол. Итта ди Юмм бесспорно хороша, но есть вещи поважней, чем изводить бумагу.
Отлежав отпущенный себе срок, продолжил работу. Выдрав из пола две плахи подлинней, придирчиво их осмотрел. Положил концами на стопки книг и попрыгал на середине, проверяя на прочность. Сухое дерево жестко пружинило.
— Лучше все равно негде взять, — одобрил я испытания.
Сдвинул столы, плахи положил первую под вторую, внахлест. Связал всеми доступными ремнями и веревками, кожилясь и матерясь, протолкнул в окошко. Результат работы ˗ один конец крепко-накрепко закреплен в раме окна тяжелыми фолиантами, место стяжки на перилах балкона, другой конец выдвинут за балкон над стеной на четыре метра. Лучше сделать нет условий. Изготовленный мною трамплин побивал все мною испробованные по высоте прыжка в воду. Вот только долететь до нее еще предстояло.
Я немного передохнул, доел последнее яблоко и допил последний глоток вина. Еще раз проверил прочность конструкции. На один прыжок хватит. Путевка в одну сторону. Ни передумать, ни постоять на самом краю, собираясь с духом, я не смогу. Разовая конструкция. Как презерватив.
Снял одежду. Остался как говорится в одних колготках. Не великие деньги, что имелись, тщательно завернул в лоскут рубашки и сунул за кармашек с монетой и клыком. Меч и кинжал пришлось оставить в башне.
Забрался на доску. Та дрыгнулась под ногами.
— Бздишь Бэтмен? — поинтересовался я у себя. — Тренируй сфинктер, если бздишь.
Поплевав на счастье через плечо — Уроди в оглоблю х…й! — разбежался, в конце подпрыгнул, отдавил доску вниз и когда она спружинила, оттолкнулся. Запоздало приходи испуг. Пожалуй, у меня не было и шанса. Но, как известно, везет дуракам и пьяницам, второе ближе, и потому нынче мы в шоколаде. Мало того, должно быть с перепуга, падая, успел заметить странный узор, образуемый тенями башен, рыжим камнем на противоположном берегу, кажется Скагом, и линией воды.
Все это, прыжок, тени и линии мелькнули в моей жизни кратким мигом и я рухнул в воду, едва не зацепив брюхом береговые отмостки. Хорошо, у местных жителей нет привычки топить угнанные телеги в воде, что бы запутать следствие и на оглоблю я не напоролся. Скользнув рыбиной в глубине водоема с шумом вынырнул. Отплевываясь и мотая головой, быстро выгреб к берегу. Ширина не велика, переправился за минуту. Вылез, бегло огляделся. Трудно что-нибудь расслышать, когда у тебя в ушах полтора литра воды, поэтому ни чего не заметив визуально, кинулся бежать подальше от места высадки. Через четверть лиги, навстречу мне попался крестьянин, ведший под уздцы понурую лошаденку.
— Дружище Буланку не уступишь?
— Так ей лет сколько! Мой дед во внуки годиться! — честно признался, опешивший моему появлению крестьянин. — Последние шаги доживает.
— Да Воеса тянет?
— Сомнительно.
— Все равно, сколько просишь?
— Шкура… Мыльца неплохо наварят. Опять же подковы новые, не сношенные.
— Почем нынче центнер мыла и металлолом?
— В общем, пять реалов и пользуйся её, пока не околеет.
Достал лоскут с завязанными деньгами, протянул ему.
— Здесь пятнадцать.
Тот, с трудом, развязал мокрый узел, пересчитал деньги. Лишние вернул.
— Уговор есть уговор.
— Обойдусь, — отвечаю ему и как в спортзале, совершив опорный прыжок, вскакиваю на пращура аргамаков и перехватываю уздечку. — Эх, седло бы! — острый хребет больно уперся в ягодицы. — Ну-ка человек хороший, вжарь ей кнута.
— Не зашибить бы!
— Меня не зашиби!
Крестьянин ожег лошадь плетью. Боливар ломанул вперед из всех своих старческих возможностей. Крейсерская скорость моего средства перемещения хоть не велика, но стабильна. Чего греха таить, вложенные деньги будущее, банное" отработал сполна. Довез почти до гостиницы. Не осилив последнюю стометровку, встал, упершись лбом в тополь. С коняги побежало со всех щелей — и слюни, и сопли, и пена и моча. Я спрыгнул с доходяги и двинул по бездорожью бегом. Перемахнул через забор, перепрыгнул будку с ошалевшим сторожевым псом, распугивая курей, пронесся по птичнику, еще раз сиганул через закрытую калитку и влетел в зал Белого Лебедя. У посетителей при виде меня округлились глаза. Полуголый мужик несся, сломя голову. Не обращая внимания на удивленные возгласы, взлетел на второй этаж и, двинув плечом в дверь, вломился в комнату. Мои товарищи сидели за столом. Должно быть разрабатывали стратегию и тактику спасения рядового Вирхоффа.
— Трубите выход, — только и хватило сил произнести. Я доскочил к столу и приложился к бутылке. Худшего трудно предположить — молоко.
