Дмитрий Емец - Первый эйдос
– Ну а третий путь? – жадно спросил Тухломон.
– Третий путь как раз то, что выбрал для себя этот проклятый Буслаев. Железная воля, характер, определенность. Воля, которая обуздывает ум, мешая ему стать разрушительным. Ум в ограничении ума, как это ни смешно. Та же воля обуздывает и тело, заставляя его работать, тренироваться, страдать и не разваливаться раньше времени. К телу отношение утилитарное, без небрежения, но и без страсти. Нет, этот парень опасен! Опасен уже сейчас, хотя еще не определился, – сказал Лигул, впервые забывая проверить, какое впечатление произведут его слова на слушателей.
На всякий случай Тухломоша закивал так усердно, что едва не потерял голову.
– Да, пока что Буслаев нейтрал. Он не принадлежит ни мраку, ни свету, но кто знает, куда он повернет завтра? И это тот, кому я должен отдать опостылевшее бремя власти! Я так давно не бывал на свежем воздухе! Как мне хочется выбраться из кабинета, подышать серными парами, пройтись по Тухлой Долине от Трещины Мертвецов к Впадине Гнили. Постоять у виселиц в Роще Самоубийц, послушать их нежный скрип!
Тухломон пошевелил пальцами ног. Этим единственным незаметным жестом он решился выразить сомнение, что Буслаева пустят порулить мраком. Скорее уж рак на горе сам себя сварит и подаст с пивом, чем Лигул уступит хоть десять сантиметров трона.
Вслух же Тухломон и Гервег принялись заверять Лигула, что никто и никогда его не заменит. Где Буслаеву взять его опытность, осторожность, прозорливую взвешенную мудрость?
– Вот именно что негде! – без тени иронии согласился начальник Канцелярии. – Недостатки можно простить рядовому бойцу, от которого требуется лишь его меч, но не руководителю. Буслаев пока не готов, и я сомневаюсь, что вообще будет готов. Но пока у него силы Кводнона, он опасен. Силы сами по себе никак не окрашены. Их можно повернуть как к свету, так и к мраку…
Лигул вскочил и забегал по кабинету, то появляясь в зеркале, то исчезая. Тухломон едва успевал следить за ним глазами. Лигул выплевывал слова быстро, как шелуху семечек.
– Хорошо, что мне удалось вручить Буслаеву дарх. Он думает, что его дарх как все дархи – пусть думает. Если Буслаев все же не устоит и потеряет эйдос, тем лучше. Если нет, его принесут в жертву. Я же останусь в стороне.
Чуткий Тухломоша встревожился. Он опасался искренности начальника Канцелярии больше, чем его раздражения. Сейчас Лигулу хочется быть откровенным, а через час он поймет, что неосторожно наболтал слишком много, и придет к выводу, что если нельзя убрать слова, то всегда можно убрать уши, которые услышали лишнее.
Тухломон быстро уставился на тех, кто слушал вместе с ним. Теперь они невольно оказались в одной лодке. Лицо Гервега было очень сообразительным. Где-то в глубине глазок тлела явная искра честолюбия. К тому же секретарь, как видно, считает себя умнее господина. А вот это уже неосторожно. Охранник с гладким лицом убийцы равнодушно жевал, не размыкая челюстей. Его лицо не выражало ничего, кроме стерильной инфантильности. Этот будет жить долго, если не попадет под маголодию светлых.
– В жертву? Буслаева? – переспросил Тухломон будто растерянно, но на деле предупреждая Лигула от дальнейшей откровенности.
Горбун насторожился. Красные прожилки в его глазах набухли.
– Гервег! – коротко приказал он.
Секретарь прекрасно понял, чего от него хотят. Он поморщился и без замаха ткнул Тухломона костлявым кулаком в нос. Комиссионер хрюкнул и на всякий случай упал на колени.
«Пронесло! – подумал он. – Если бьют сейчас, не убьют потом!»
– Я не спрашиваю твоего совета, что мне делать, кусок жидкой грязи! – прошипел Лигул.
– Да, повелитель!
Тухломон был так жалок, так дрожал, что Лигул смягчился.
– Я приказал найти тебя, чтобы поручить тебе девчонку. Да, она ничтожна, но все же она путается у нас под ногами. Кем может быть эта светлая, как не стражем-хранителем Буслаева? – нравоучительно заметил Лигул.
– Не знаю, – пискнул Тухломон и по кивку Лигула вновь схлопотал от Гервега в уже измятый нос.
– Это был риторический вопрос! На риторические вопросы не отвечают!.. – мягко попенял ему Лигул.
Тухломон поспешил изобразить на своем мягком лице благодарность за отеческий совет.
– Итак, девчонка! Нужно, чтобы она перестала влиять на его сердце и стала ему обузой. Сейчас она тянет его вверх, а надо, чтобы тянула вниз. Для этого девчонку нужно подчинить. Мы поработим Дафну, подчиним ее волю и желания. Она станет жиже жижи, грязнее грязи. Светлая не сможет больше оберегать его эйдос, и он попадет в дарх!..
– Конечно, в его собственный! – со странной, смущенной поспешностью добавил Гервег.
Тухломоша навострил ушки. Горбун быстро, с неудовольствием взглянул на секретаря. Так взглянул, что теперь уже Тухломону захотелось заехать секретарю в нос. Однако он не рискнул. Когда ты маленькое, слабенькое существо, вылепленное шут знает из чего, лучше не ссориться ни с кем.
– Стража света проще убить, чем покорить. Они охотнее умирают под пытками, чем переходят на сторону мрака. Конечно, это глупо, даже смешно, но эти глупцы упорствуют, – осторожно сказал Тухломон.
Лигул понимающе подмигнул.
– Ты бы, я думаю, не упорствовал, если б тебя поймал свет. Выдал бы всех, как миленький, в первые же пять минут, – проникновенно произнес он.
Комиссионер снова затрясся.
– Нет, похищать Дафну мы не будем. Есть способ бюджетнее, как говорят лопухоиды. Хорошая мавка из недавних оживленцев вполне может подействовать на ослабленного стража, если перед этим хлебнет сил у валькирии. Магия валькирии, растворенная в слюне мавки, снимет врожденную защиту стража света. Не так ли, друг мой?
Наученный горьким опытом, «друг» из осторожности промолчал, и напрасно. По знаку горбуна Гервег вновь ткнул его кулаком.
– Снова не угадал. Вопрос был хоть и риторический, но требующий поощрительной реакции. Ощутил разницу? – спросил горбун.
– Да, – поспешил квакнуть Тухломон и на всякий случай втянул голову в плечи, ожидая нового удара. Возможно, что и дождался бы, но Гервег брезгливо вытирал кулак от пластилина.
– Умничка! Злоба мавки перейдет к Дафне. Конечно, она будет бороться, но на то и расчет. Там, где сталкиваются свет и мрак, добро и зло – всегда ураган, всегда трещины, всегда нравственные разломы. Нет, Мефу она помогать не сможет… – мечтательно произнес Лигул.
Тухломон торопливо закивал, избрав золотую середину между ответом и не-ответом.
– По счастливейшей случайности некто Чимоданов не так давно сглупил и оживил прекрасную мавку, которую светлые прикончили в позапрошлом году. Чудный маленький разложенец, тупой и жадный. Пока что слаб, но это временно. Ты, Тухломон, доставишь его к валькирии-одиночке. Убедишься, что мавка укусила ее, и переправишь к Дафне.
