Наталия Андреева - Когда падают листья...
Хозяин даже не пытался причитать — видимо, такие дела ему были не в новинку. Он подозвал чумазого мальчика, что-то шепнул ему на ухо и выпустил через задний двор. Пацан понесся так, будто за ним гналась стая разъяренных волков.
Дар начинал уставать. Еще один потенциальный убийца катался по полу, зажимая косую рану в груди. Он был уже не опасен. Но тот, что остался, успешно отражал атаки сразу двух противников и, казалось, даже не запыхался. Положение осложнялось тем, что под руку лезли сочувствующие и злорадствующие, о головы которых другие неизменно раскалывали посуду.
Никто не уследил того момента, когда в гостильню ворвались вооруженные войники князя. Не деля находящихся в помещении ни на своих, ни на чужих, они быстро вошли во вкус бойни, которую устроили Дарен с Карстером.
Карстер, к слову, начал пробираться к выходу.
— Эй! — Дар вспрыгнул на стол, силясь разглядеть его. — Подожди!
Но тот даже не обернулся, на бегу прокричав:
— Прощай, случайный знакомый Дарен, зла не держи! — и выскользнул прочь, никем не пойманный — у войника в руках остался лишь клок его одежды.
— С-сволочь, — прошипел Дар, пытаясь пробраться к двери.
Но, то ли в этот день госпожа удача решила поглядеть в другую сторону, то ли Дарену просто не повезло: он поскользнулся на рисовой каше и упал на пол, проехавшись животом прямо до ног одного из войников.
"Вот задница!" — с досадой подумал путник, прежде чем провалиться в беспамятство от сильного удара кованым сапогом в затылок.
* * *Это уже потом путник узнал, что Карстер связался с гильдией наемных убийц, ухитрившись при этом задолжать им почти сто злотов; потом он уже узнал о том, что его попутчик — известнейшая личность в узких кругах. Наверное, не было такого грязного дела, в котором бы не участвовал сирота-Карст. Лишенный матери и отца в десять лет, он прибился к стайке местных головорезов маленького Коринского городка, и уж после ушел, умывшись их кровью… Надо ли говорить, как досадно было септ-велителю после этих сведений?
Можно долго рассказывать о том, как в тюрьме Дарен доказывал, что непричастен к побоищу, о том, как особо наглые сволочи спороли нашивки с жилета, о том, как его в результате вышвырнули за ворота — потрепанного, в рванье, избитого, без оружия и медной монеты в дырявых карманах… Долго и нудно можно описывать все злосчастия, приключившиеся с ним, пока он добирался пешком (лошадь тоже увели, гады!) до Мекрана в надежде найти друзей, и о том, как друзья его выручали, — но все это будет лишь подтверждением людской жестокости в целом и сволочных ее представителей. И, право же, Дарену совершенно не хотелось вспоминать о тех приключениях: в результате он остался не только без цирка и оружия, но и лишился права на пять лет въезжать в город.
Как вам такие старые знакомства?
И если бы тогда Дар был менее пристальным, он ни за что бы не узнал узел на веревках повешенных. Такой же хитрый, вычурный и… чужой.
На тренировочные бои он пошел смотреть самолично.
Встал у стены, сложив руки на груди и сверля каждого из новоприбывших мрачным взглядом черных глаз. Палки, заменяющие мечи, держали, как дубины. Выпады делали неловко, на поворотах то и дело заваливались в сторону оружия — пока еще тренировочного, деревянного. И на двух лопатках оказывались намного быстрее, чем успевали понять, что произошло.
Веселин с неизменной ухмылкой отправлял мальчишку за мальчишкой кататься в размытой дождем грязи, сразу же переходя к следующему. Десять будущих воинов. И среди них была одна девушка. Как она сюда попала и зачем?.. Почему не отправили в училище в столицу?
Ждан ничем не отличался от своих сотоварищей: так же заваливался набок.
А когда молодняк пошел стрелять из лука… Дарен предпочел бы отойти куда-нибудь подальше: стрелы вообще летели в любую сторону, кроме цели. Нет, разумеется, были лихачи, целившиеся и стрелявшие точно, но их было так ничтожно мало, что у войника сводило скулы от досады. Где те времена, когда их гоняли сутками по лесам, полным зверья и мародеров, без воды и еды, заставляя выживать любыми способами? Да, из десятерых возвращались частенько не все. Но наставники точно знали, что эти уж точно не пропадут.
— Вес, это бездарная трата времени. — он не выдержал. — Эти четверо со мной, остальные пусть сначала научатся держать деревяшку.
Веселин приподнял брови, но спрашивать ничего не стал: пусть тот сделает, как желает нужным, а ежели от этого еще и результаты хорошие появятся… Почему бы и нет?
Он коротко кивнул названным.
Юноши переглянулись и пошли за Дареном, по пути негромко переговариваясь и строя догадки. Они даже и не подозревали, что этот день обернется для них настоящим адом.
Дар двигался быстро, не щадил никого, доводя каждого до колокольного звона в ушах. Даже когда все отправились есть казенные харчи, Дар не отпустил парней. Зачем он это делал? Да он и сам толком не понимал. Быть может, они хотя бы смогут при случае защитить свой дом, потом, в далеком будущем?..
Нет, он не был таким уж мастером мечей, просто война преподала ему несколько хороших уроков. Либо ты, либо он — урок первый. И если ты этого не уяснил, то потеряешь свою никчемную жизнь в первые же мгновения. Если нужно — иди по трупам. Неважно, чьи это будут трупы — друзей или врагов. Важно лишь то, думаешь ли ты о том, как будешь выживать или о том, какое место ты собираешься занять среди них. Если нужно — зажмурь один глаз, а другим смотри только вперед, на цель. Если нужно — забудь о том, что у тебя есть уши и горло, стань глухим и немым. Если нужно — потеряй память. Ты ведь хочешь жить?
Когда Дар отпустил парней, те не нашли в себе сил даже завалиться на кухню лишь доползли до жестких циновок и, не говоря ни слова товарищам, захрапели.
Сам он, не желая того, потревожил раненую руку, и теперь только начинающая подживать рана снова кровоточила и дергала болью.
— Хорошую ты им встряску устроил, — довольно заметил Богдан, становясь рядом и наблюдая за потугами последнего юноши встать. — Веселин слишком много дает им расслабляться.
— Ты не находишь это жестоким? — задумчиво спросил Дар, продолжая смотреть на парня и думая о том, нужна ли ему его помощь.
— Что? Обучение? Отнюдь. Вспомни себя.
— Ты не находишь жестоким то, что они нацелились на детей? Ты посмотри, — он указал взглядом на поднявшегося, — посмотри на них! Они даже защитить себя не смогут. Утреннее было тому доказательством.
Богдан промолчал, мрачно разглядывая удаляющуюся спину ученика. Оар знает, какие мысли роились в его голове. По стальным глазам читать было до безумия трудно, и Дар даже не пытался — для него это было пока бесполезным занятием: это все равно, что пытаться говорить с вражьим клинком, все равно, что пытаться прочесть знаки там, где их не было и быть не может.
