Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
В это время из дымовой завесы, окутавшей город, стали появляться те, кто был в других частях города во время битвы. Тут были и люди, и бывшие оборотни — всех их, словно магнитом, тянуло к зданию ратуши, откуда на весь Донирет были слышны плач и радостные крики.
В этой сутолоке Хильтуньо безуспешно искал своего сына. Кидаясь всюду, где говорили о пожарных бригадах, он слышал, как Ганио Сарс, плача, утешает помертвевшую от горя мать единственного из его команды, кто не вернулся. Видел, как бледный и дрожащий Дильберт Нейтар судорожно целует свою плачущую от счастья невесту. Столкнулся с Синзаго Вэссом, суровым и усталым, который с помощью ещё одного юноши нёс окровавленное тело Варглара Импена. Рэйварго среди них не было, и никто из тех, к кому Хильтуньо кидался за новостями, не мог дать ответа, где он и что с ним сталось.
Наконец Хильтуньо отыскал Гурдиля и вместе с ним отправился на поиски Рэйварго. Гурдиль выглядел нервным: он не понимал охватившего город ликования, смешанного с горечью. По его мнению, всех этих оборотней надо было сразу же выгнать из города, а ещё лучше — поставить к стенке.
Вместе они быстро направились к Старой Аптеке. Щебень хрустел у них под ногами. Вокруг поднимались вверх облака пара: три из четырёх гидрантов, ручки которых были обагрены кровью Рэйварго, работали в полную силу.
— Вода течёт, видишь, — сказал Хильтуньо. — Значит, они всё-таки добрались до котельной.
— Что это там? — ахнул Гурдиль. — Вон там, посмотрите!
Впереди сквозь красный и серый пар угадывались очертания распластанного неподвижного тела. Хильтуньо побежал туда, умирая от ужаса, но, приблизившись, понял: Рэйварго здесь нет. На земле лежал невысокий мужчина. Его лицо было прикрыто жилетом, на котором расплылось большое облако крови. Приблизившись, Хильтуньо склонился над жилетом и прочитал вышитые над верхним карманом буквы: АНЗАР. Мужчина тяжело вздохнул: значит, один из близнецов погиб. Наверняка и Рэйварго тоже… Он помотал головой, решительно выпрямился и обернулся к Гурдилю:
— Пойдём дальше.
В это время Рэйварго из последних сил карабкался наверх, разгребая куски кирпичей, шифера, дерева, — всё, что осталось от той части котельной, что обрушилась во время пожара. Они жгли ему руки, рассыпались под его ладонями в хлопья сажи. Он не чувствовал боли ни от ожогов, ни от ран. В нём уже не осталось никаких мыслей, кроме отчаянного желания выжить. За те двадцать минут, пока он был оборотнем, его раны успели чуть-чуть поджить, но сейчас кровь снова текла из них, и смерть Рэйварго Урмэди была лишь вопросом времени.
Путь ему преградила дверь, наискосок упавшая на груду обломков. Из-за её верхней кромки проник отсвет огня. Ничего не соображая, думая лишь о свежем воздухе и о том, что это нагромождение обломков над его головой вот-вот рухнет, Рэйварго упёрся в дверь руками и головой. Надавил изо всех сил один, другой, третий раз — и она подалась, медленно, с треском и сухим стуком. Теперь он наклонил её верхнюю часть в сторону от себя. Ухватившись за её верхнюю часть, Рэйварго выкарабкался наверх и тут же, не удержавшись, упал вниз, на засыпанное щебнем крыльцо.
Тут же все чувства вернулись к нему, и он застонал от боли. Стон получился слабым и жалобным, как будто его издавал шестилетний мальчик, а не двадцатитрёхлетний мужчина. Рэйварго попытался приподняться, опираясь на обожжённые, истерзанные руки, но вновь упал, и так и остался лежать на боку.
Перед ним был город, его город, умирающий в пламени и дыму. Он не знал, смогли ли его друзья добиться своей цели. Не знал даже, живы ли они. Он не осознавал, что снова стал человеком — ведь, когда умер Кривой Коготь и исцелились все оборотни, он был без сознания. И сейчас сознание вновь покидало его. Последнее, что он успел увидеть, были две тёмные фигуры, появившиеся вдруг на ведущей к котельной дороге. Одна из этих фигур была знакомой, невероятно близкой. Но Рэйварго не успел её узнать: всё вдруг растворилось в душной и непроглядной тьме.
Едва увидев его, Гурдиль понял: ничего нельзя сделать. Тёмная рубашка Рэйварго насквозь промокла от крови и плотно облепила тело, его сильные округлые руки, обнажённые до локтей, были сплошь красными, как будто он нарочно окунул их в чан с кровью. Те участки лица, что не залила кровь, покрывала бледность.
Хильтуньо остановился рядом с ним и медленно, как во сне, опустился на колени.
— Помогите! — закричал Гурдиль, беспомощно завертевшись на месте. — Помогите!
Но помочь было некому. Никто, наверное, даже и не услышал Гурдиля — всё вокруг было полно криками, плачем, топотом, хрустом щебня. Тут до молодого человека донёсся хриплый, радостный голос Хильтуньо:
— Гурдиль, он дышит!..
Гурдиль подошёл поближе. Хильтуньо приподнял Рэйварго над землёй. Тот действительно дышал, но слабо и хрипло, с видимым трудом приподнимая и опуская иссечённую грудь. Из его рта тонкой струйкой текла кровь. Глаза были крепко закрыты.
— Подожди! Не уходи, Рэйварго! Сыночек мой! — взмолился Хильтуньо, пытаясь зажать руками раны на его груди. — Потерпи! Тебе помогут, сынок, слышишь? Ты слышишь меня?.. Не молчи, Рэйварго… Помогите! Помогите, кто-нибудь!!!
Он прижимал голову Рэйварго к своей груди, запустив пальцы в его влажные волосы, оставлявшие на коже красный след. Ресницы молодого человека слиплись от крови и слёз, превратились в короткие чёрные иголочки. Они чуть-чуть вздрагивали, когда из его окровавленных губ вырывался новый хриплый выдох.
Он умер, так и не открыв глаз. Его тело так отяжелело в руках Хильтуньо, что в первую секунду несчастному мужчине показалось, что его сын превращается в камень. От неожиданности он не смог его удержать, и Рэйварго с мягким шуршанием скатился на щебень.
— Рэйварго? — проговорил Хильтуньо. Гурдиль сжал зубы и отвернулся, широко открыв глаза, стараясь сдержать слёзы, всё равно побежавшие по его грязным щекам. Хильтуньо же продолжал вглядываться в лицо Рэйварго с недоумением и ожиданием.
— Рэйварго! — выкрикнул он, встряхивая его. — Открой глаза! Открой сейчас же!.. Неправда! Не может быть… Не может быть…
Сквозь туманную муть в глазах Гурдиль увидел, как к ним, переступая через обломки, идут какие-то люди — оборванные, истощённые, с покрытыми копотью и кровью руками и лицами. Впереди всех шла девушка. Она вела юношу, обхватив его рукой за талию — без этого он наверняка свалился бы.
— Вы живы, — сказал Гурдиль, узнав их. Тут же раздался громкий, испуганный голос Октая:
