Александра Верёвкина - Осколки вечности
Взгляд прилежно метнулся в указанном направлении, неустанно пульсирующий зрачок выделил в черноте неясные очертания грузной мужской фигуры. Ноги в кандалах, от них к вбитому в стену металлическому кольцу тянулась широкая цепь. Лица мне не удалось разглядеть, однако в словах Волмонда сомнений не возникало. Это действительно папа.
— Что я должна сделать, чтобы вы их отпустили? — напрямки спросила я, беря под контроль любые проявления исконно девичьих порывов. Плакать, грызть локти и корчиться в раскатах хлесткой агонии я стану потом, сейчас куда важнее вытащить из западни всех, на кого только хватит сил.
— О, сущий пустячок, — одобрительно хмыкнул генерал, по всем признакам впечатленный моей безрассудной самоотверженностью. Он продолжил свою мысль не раньше, чем мы вышли в коридор. Спокойным, размеренным шагом, так, будто находились не в застенках самого неоправданного жестокого места на земле, а на светском вечере в цивилизованном обществе. Мужчина чинно поддерживал меня за локоть, я, не обращая внимания на пламенные очаги физических страданий, крохотными рывками семенила рядом и на пороге обернулась, чтобы молчаливо проститься с родителями. Мама уронила голову на еле трепещущуюся грудь. Отец все так же оставался неподвижен и беззвучен. И я изо всех сил буду молить Бога о том, чтобы с ними больше ничего не случилось. — Ты убьешь Верджила, но прежде просветишь меня в некоторые тонкости рассказа Лео о смерти Айрис, — подчеркнуто холодным тоном возвестил параноик, возвращая беседу в выбранное мной русло. — И тогда им посчастливится увидеть рассвет. Когда-нибудь замечала, сколь прекрасен в этих краях восход солнца?
— Замечала, — вымучено улыбнулась я, понимая, что столь изуверской гримасой подписываю приговор любимому мужчине. Ситуация, в которой нет выхода. Выбор, который я не сумею пережить. Поступок, который сведет меня с ума. Джей или родители? Палка о двух концах, и простая сумма слагаемых дала необходимый ответ. — Я…я сделаю.
— Что именно, дорогая? — ласково поинтересовался вампир, неспешно ведущий мою угнетенную персону сквозь лабиринт агрессивно настроенных коридоров.
— Я расскажу вам все, — трусливо выскользнула я из оков претенциозных обязательств перед садистом, — и…и убью его.
Полагаю, последняя реплика и явилась для нас апокалипсическим началом конца. По крайней мере, в ту секунду во мне умерло нечто ценное и невосстановимое. Наверное, сердце. Облитое свежей кровью сердце, всецело принадлежащее Майнеру.
POV Лео
Для начала неоспоримая жизненная истина: порой можно влюбиться из одной только ревности. На протяжении трех столетий со мной это случалось трижды. Одиллия — во всех смыслах невероятная женщина, отдавшая предпочтение едва ли не единственному качественно хорошему проявлению моей сволочной натуры (в суровой действительности, положа руку на донорскую почку, я редко выволакиваю сироток из горящего дома, так что случай со спасением Мердока предлагаю считать беспрецедентным). Ее паскудная дочь Айрис, в любви к которой я не сознаюсь и под пытками. А меж тем подобный грешок за мной водится. От этой напасти не уберегало ничто: ни доскональное знание гнилостной натуры, ни наблюдения за одурачиванием друга-престолонаследника Австрийской империи, ни собственные широко раскрытые глаза. Я видел ее насквозь и не хотел отворачиваться. Далее я начну петь дифирамбы красочности ее улыбки, с пеной у рта стану описывать озорной блеск выпученных девчачьих очей, приложу слюнявчик к груди от воспоминаний о женственности фигуры, поэтому обойдемся без дутых подробностей нашего слащавого романа, протекавшего в суровых постельных условиях. И раз уж речь зашла о сей 'достопочтенной' леди весьма облегченного поведения (по-видимому, желчность появилась на свет гораздо раньше меня самого, о чем история стыдливо умалчивает), приподнимаю пыльную завесу тайны. Я виртуозный лжец с многолетним стажем. Вот почему люди, как правило, избегают одиночества? Потому что наедине с собой лишь немногие наслаждаются приятным обществом. Я же в подобной среде ощущаю себя комфортно благодаря обману. Честность — синоним понятия скуки, а как порой приятно вообразить себя бескорыстным рыцарем в белых одеждах, странствующим по свету в поисках воплощения добродетели. Или храбрым джедаем без страха и упрека. Или вампиром, способным постичь простые человеческие переживания. И еще сотня разнообразных 'или', что входят в сборную имени меня.
Однако бесславный ход истории разухабистым враньем не изменишь. И та жалкая горстка воспоминаний, осевшая в могильном склепе моей непотребной душонки, со дня смерти Айрис — наглядное тому подтверждение. Та вопиюще нелепая часть героического эпоса о мести Волмондам, что угодила в доверчивые ушки Астрид, не имеет ничего общего с правдой. Да, я приехал в Штаты ради выплескивая лютой злобы. Да, обходными путями утянул милашку немку в кроватку. Да, до скрежета в позвоночнике ненавидел главу семейства. Да, всеми фибрами бессмертия оказался причастен к ее смерти, потому что был глуп, самонадеян, несдержан на язык и излишне…благороден, что ли.
Мы поссорились, как сейчас помню, из-за Верджила. К тому моменту за ним по пятам уже носилась слава моего лучшего друга и едва ли не единоутробного брата, а посему поступки рыжеволосой бестии вызывали у меня здоровое чувство злобы. В итоге, в один далеко не прекрасный день, я решился на крайние меры. Накропал левой ногой с использованием фантазии записку генералу, где в подробностях описал наши ночные марафоны с его дочуркой, подложил дацзыбао в багаж старика и поехал на станцию за билетами. Роль верхушки любовного треугольника мне опротивела. В кои-то веки личному удовольствию я предпочел более тесные узы дружбы. Ведь что у нас с Айрис было общего? Скомканное одеяло да оргазмы. 'Недокомплект' — точное название наших отношений. Чего мне не хватало в жизни помимо очевидных вещей, вроде бьющегося сердца и маячившей на горизонте старости? Любви. Мне нужен был кто-то, кому я мог бы отдать всего себя — всё свое свободное время, всё свое внимание и заботу. Кто-то, зависимый от меня. Хитрая ведьма под эту категорию ясноглазых барышень не попадала.
Получается, хотел как лучше, а вышла полная хренотень. Природой данная грубость при разговоре с 'безобидной' сироткой выползла наружу и принялась жалить всех без разбору. Желая вычеркнуть Айрис из сердца, я преступал грани дозволенного и к вечеру пожинал горькие плоды раскаяния. Она, чертова стерва, отравилась, но умереть при этом умудрилась на моих руках. Видимо, чтобы я успел понять, в какую вонючую яму дерьма вляпался. Затем объявился Габсбург, следом подвалил на перекладных фашист, ознакомившийся с моим красочно изложенным опусом. 'Беги, Лео! Беги!' — вмиг перенял мозг бразды правления над телом. Мне оставалось лишь подчиниться. Потому что письмо, подсунутое Мердоку в качестве пугалки на ночь, содержало не только литературную порнографию. В нем я ложно клялся обратить мисс Волмонд до рассвета. Ума не приложу, зачем. Вероятно, милая привычка забавляться с людскими чувствами передалась половым путем от аморальной партнерши. В любом случае, натворил я бед вагон и маленькую тележку, поэтому смазанные салом пятки пришлись ко двору.
