Елена Костромина - Трафарет вечности
— Федор Михайлович? — спросил тот, что стоял слева.
— Да. Я — Беляев.
Федор кивнул молодым людям и пошел к лифту. Двое сопровождающих — следом за ним. Свой путь до кабинета второго заместителя генерального директора Федор знал прекрасно — он не первый и, даже, не десятый раз продавал книги этому человеку.
Путь был красив — полированный мрамор в человеческий рост, дерево, позолота, хрусталь — банк был не из бедных и старался, в меру своих способностей, это показать.
В приемной второго заместителя наперерез Федору, чуть не плача, бросилась секретарша и, кланяясь в пояс, стала умолять подождать — шефа сию минуту вызвали к Самому…
Федор милостиво кивнул, и, потребовав для услаждения души улунского чая "Сы цзи чунь" сиречь "Весну четырех сезонов" и цукатов для улучшения ощущений, погрузился в недра огромного кресла, чтобы всласть помедитировать. Всласть помедитировать ему не дали. Буквально через несколько сладких мгновений медитации Федор услышал:
— Все готово, Федор Михайлович…
Федор удивленно разлепил веки, чтобы осмотреть то, что, по мнению секретарши, символизировало собой "все", встал, коротко поклонился и перешел к маленькому столику, на котором это "все" и находилось. В самом деле, на низком столике стоял набор для чайной церемонии, при виде которого Федор поцокал языком.
Беляев, не смущаясь ни в малейшей степени, снял ботинки, по-самурайски уселся на ковер и приступил к приготовлению напитка, воистину достойного богов. За этим благородным занятием через четверть часа его и застал второй заместитель генерального директора. Не посмев прервать священнодействия, он сиротливо мялся на пороге приемной, пока Федор властно не позвал его:
— Дмитрий Игоревич! Присоединяйтесь.
Дмитрий Игоревич подошел и, косясь на секретаршу и подчиненных, уселся на ковер рядом с Федором.
— Ваша секретарь — просто чудо. В этом городе можно найти такой набор только в Японском торговом представительстве, да и то, вряд ли. Запах чая безупречен. Сейчас будем пробовать. Жаль, что вы не видели, насколько великолепно распускались листья…
Чай Дмитрию Игоревичу понравился, и он все с большим интересом слушал пространные объяснения Федора о природе чайной церемонии и ее необходимости для современного городского жителя. Чаи они гоняли с час, пока Федор не понял, что Дмитрий Игоревич уже готов для серьезного и вдумчивого разговора.
— Пойдемте в кабинет. Нужно поговорить без посторонних.
— Да, да, конечно, — прокряхтел еле живой Дмитрий Игоревич, с некоторым трудом разгибаясь после сидения на ковре. Федор элегантно встал и небрежно поклонился секретарше:
— Премного Вам благодарен.
Прошествовав в кабинет, Федор с заметным удовольствием плюхнулся в кресло и вытянул ноги. "Пнакотикские рукописи" он в меру небрежно бросил на стол.
— Итак. Рукописи — перед Вами, — энергично сообщил Федор.
Банкир вздохнул:
— Мы уже перечислили Вам деньги…
— Прекрасно! Значит, я вам больше не нужен?
Дмитрий Игоревич замялся:
— Понимаете, Федор Михайлович… Как проверить эту книгу на подлинность?
— Никак. Этой книги вообще не существует в природе. Конечно, вы можете проверить, что эта книга написана на коже, содранной с… какого-то животного не позже 18 столетия… но…
— Да! Да! Это нам и нужно! Просто датировка материала!
— В судебной экспертизе. Любой. Дадите эксперту сто долларов, и он исследует книгу. А что, Вы думаете, что я Вас обманываю?
— Да что Вы такое говорите, Федор Михайлович! Это… совершенно не о Вас. Не желаете коньяку?
— Желаю, дражайший Дмитрий Игоревич, но, увы, я за рулем!
— Увы…
— Да, Дмитрий Игоревич… вам что-нибудь говорит имя Принн?
— Федор Михайлович! Мы же необразованные люди! Что мне может сказать это имя?
— Подземные таинства… Тайны червей…
— Про это слыхал. И еще есть культы… несказанные?
— Невыразимые.
— Ну вот, — загрустил банкир, — вроде одно слово неправильно, а весь смысл другой…
— Ну что же, — Федор упруго встал, — желаю Вам всяческих благ, процветания и приумножения мудрости.
— Благодарю Вас, — встал в свою очередь банкир.
Федор кивнул и покинул гостеприимный кабинет.
Глава 7.
Через час Федор явился в "Антик" чтобы посмотреть еще одну редкостную книгу. Карла Людвиговича на месте не было, но Беляева без единого слова проводили в кабинет хозяина, где он и расположился со всеми удобствами.
Слабость Федора Михайловича Беляева к старинным гербариям была известна всем петербургским антикварам и букинистам, поэтому книг ему на оценку поступало довольно много. Немало из них было и редкостных.
Именно над такой книгой и размышлял Федор прямо сейчас, просматривая очередной травник 14 века. То есть, думать тут и нечего было — такой экземпляр "Альберта Великого" Федор видел вообще впервые, надо было брать. Но тут существовало несколько тонких мест, не самым малозначительным из которых было совершенно непонятное происхождение столь редкой книги, и слишком длительный срок ее безвестного хранения.
За этими мыслями Федор не заметил, как кабинет превратился в арену переговоров. Карл Людвигович вернулся с потенциальным продавцом и вступил с ним в полемику. Обсуждалось живописное полотно, а точнее, портрет, императрицы Екатерины Великой.
Небольшое по размеру полотно изображало молодую императрицу в простом, почти домашнем, белом бархатном туалете. Она сидела в беседке на фоне весеннего пейзажа и писала письмо, держа в руке ярко рыжее перо, странно контрастирующее со всей серо-голубой гаммой картины.
Антиквар и владелец картины обсуждали детали, свидетельствующие о подлинности полотна, а Федор все смотрел и смотрел. Это действительно было то самое перо…
Екатерина всего неделю как взошла на престол. Утром, сидя за туалетом, новоиспеченная императрица спросила свое отражение в зеркале:
— Что мне надлежит сделать наипервейшее?
Раздался шорох, люстры зазвенели подвесками и, дребезжащий голосок произнес:
— Просить Хранителя оказать покровительство…
Императрица вскрикнула и уронила жемчужную нить, что прикладывала к простой, но изысканной утренней прическе. Фрейлины зашептались.
Федор, с утра пораньше, бранил Петра Кравченко, когда в имение прискакал взмыленный фельдъегерь с пакетом для Его милости полковника Беляева. Кравченко был изгнан из кабинета, чему немало обрадовался, а Федор распечатал конверт, в котором были обычные "подарки" — очередной орден, жалованное имение в Малороссии и необычная просьба — небольшой конверт со скрепленным личной печатью императрицы письмо, выдержанное в самых кротких выражениях, приглашавшее полковника ко двору, для личного визита.