Юлий Буркин - Исковерканный мир
Американка из-за двери кокетливо спросила:
– Может быть, вы не один?
– Я? - переспросил Дмитрий и недоуменно огляделся вокруг. -. Я совершенно один, - произнес он, скорее, себе.
Запихав испачканную сорочку под полку, он сбросил мятую одежду, надел чистую рубашку, нацепил галстук-бабочку, поспешно облачился в свой любимый костюм, купленный им по случаю в Париже, во время пребывания на международном конгрессе реставраторов, и приоткрыл дверь.
– Простите, мисс Влада… Я что-то дурно себя чувствую, - извинился он и жестом показал, что сейчас выйдет. Достав из-под столика кофр с инструментами и роскошный саквояж крокодиловой кожи, он с облегчением выскользнул из купе, быстро прикрыв за собой дверь. Тяжело вздохнув и покачав головой, он пообещал:
– Никогда больше не буду пить. Мне приснился нынче абсолютно кошмарный сон. Будто бы я, представьте себе, зарезал ножом какого-то румына. И все было так реалистично!..
Элизабет рассмеялась и, коснувшись лба Дмитрия, заключила:
– Я посоветовала бы вам пить почаще, мистер Полянов. Тогда вам станут сниться по-настоящему мужские сны…
Сперва кабриолет двигался через город, который был больше похож на огромный сад. Нарядные горожане прохаживались по ухоженным тротуарам, тут и там разгуливали солдаты в пестрых парадных мундирах и звучала праздничная музыка, исполняемая небольшими оркестриками. Затем кабриолет выехал за город. Всюду были разбиты виноградники, изобилующие цветами и фруктами сады. Улыбчивые крестьяне приветственно махали им.
Перебравшись по мостику через небольшую речушку, кабриолет подъехал к расположенному на холме старинному мрачноватому замку.
– Добро пожаловать в Бренд! - воскликнула Элизабет, соскакивая на землю.
По широкой лестнице с сигарой в зубах спустился… «Уолтер», - всплыло имя в сознании Дмитрия. Он наморщил лоб.
– Вас зовут… - сказал он, протягивая руку, - вас зовут Уолтер? Элизабет озадаченно посмотрела на Дмитрия, а Уолтер по-домашнему похлопал ее по спине и сказал:
– Как приятно узнать, что вы рассказывали обо мне…
– Мне никто ничего не рассказывал, - покачал головой Дмитрий.
– Но у меня такое чувство… есть такое психическое заболевание. Французы называют его «дежа вю»…
Приглядевшись к Дмитрию, Уолтер изменился в лице, и сигара выпала у него изо рта.
– Похоже, я тоже болен этой болезнью… - сказал он озадаченно.
– Ваша внешность кажется мне до боли знакомой… По-моему… Точно! Вы снились мне сегодня ночью… Дмитрий? - его лицо окончательно вытянулось.
Элизабет удивленно, почти испуганно смотрела на них. Пауза затягивалась.
– Что-то мне нездоровится с дороги, - нарушил тишину Дмитрий. - Пожалуй, я немного отдохну…
Уолтер, пристально глядя на Дмитрия, спросил:
– А может быть, вы сначала посмотрите картину?
– Да! - воскликнул Дмитрий. - Все дело в ней! Я хочу осмотреть ее немедленно!
Дмитрий взял одной рукой край ткани, которым был укрыт холст.
– Я знаю, что там изображено, - сказал он. - Портрет глупого жирного герцога.
Он сдернул покрывало. Но на холсте было совсем другое - благородное и одухотворенное лицо пожилого человека с мудрыми глазами и легкой усмешкой на губах.
– Не то! - воскликнул Дмитрий пораженно.
– Ну, слава Богу, - облегченно вздохнула Элизабет. - А я уже начала бояться, что вы нездоровы…
– Но этого я тоже знаю… - перебил ее Дмитрий.
– Его зовут Фабио, - вторил ему Уолтер, и они уставились друг на друга.
– Ой! - вскрикнула Элизабет. - Я, кажется, тоже больна. Мужчины перевели взгляды на нее.
– Я его помню тоже… Он снился мне. - И тут она побледнела. - А еще я вспоминаю жуткую сцену из этого сна. Как вам, Уолтер, перерезал горло ножом какой-то страшный человек… - Пошатнувшись, она присела на ажурный плетеный стул.
– Перуцци, - отозвался Уолтер и побледнел.
– Не пойму, откуда, - сказал Дмитрий, - но я знаю точно, что под этим портретом есть еще одно изображение. Вы позволите мне снять первый слой?
– Вы уверены? - жалобно спросила Элизабет.
– Да, - подтвердил Уолтер.
– Но, мне кажется, эта картина очень хороша, и мне не хотелось бы терять ее, - возразила Элизабет.
– Я уверен, - настойчиво отозвался Дмитрий, - что под этим портретом нечто намного более важное.
– А как посоветуете мне вы? - взглянула Элизабет на Уолтера.
– Пусть он немедленно сделает это, - откликнулся рыжеусый, пытаясь дрожащими руками прикурить сигару.
Элизабет кивнула, и Дмитрий, натянув перчатки и взяв в руки инструменты, приступил к работе. Почти сразу его догадка подтвердилась.
– Так и есть, - возбужденно сообщил он. - Там имеется что-то другое!
– Что? - срываясь на крик, спросил Уолтер. Дмитрий расчистил участок величиной с монету.
– Буквы… Какие то письмена.
– Письмена?! - поразилась Элизабет. - Расчищайте дальше!
– Постойте! - воскликнул Уолтер. - У меня же есть фотографический аппарат. Давайте запечатлим этот портрет, пока?ы не испортили его окончательно.
– Прекрасная идея! - согласился Дмитрий, и пока Уолтер бегал за камерой, сообщил Элизабет: - Мне действительно жаль уничтожать это лицо. Я знаю точно, этому человеку мы обязаны очень многим.
Фотография была сделана, и Дмитрий расчистил картину полностью. Надпись, которую они обнаружили там, гласила:
Любезнейшие мои друзья из будущего - Дмитрий, Уолтер и несравненная Элизабет. Спустя много лет после того, как вы ушли из моей жизни, я, уединясь в бенедиктинском монастыре, посредством долгих размышлений и изучений философских трудов пришел к выводу, что был не прав. Изменения в прошлом приведут к изменениям в будущем, а вовсе не к его уничтожению. Пути Господни неисповедимы, но не двойственны. И тогда я забрал проклятую картину из тайника. Живите счастливо и вспоминайте своего друга, барона Фабио Да Ладжози. Уничтожить картину я не могу, но я спрятал ее в надежном месте и унесу эту тайну с собой в могилу…
С глаз присутствующих словно бы спала пелена.
– Значит, это правда? - спросил Уолтер. - Теперь я помню множество снов… И все они были правдой? И наше проникновение в прошлое, и Фабио, и служители, а?..
– Но как же наша смерть? - полушепотом спросила Элизабет. - Ведь теперь я отчетливо помню. Мы погибли…
– Все ясно, дорогая, - заявил Уолтер, - Фабио Да Ладжози изменил прошлое, и то, что когда-то было реальностью, теперь - только сон.
– Трудно в это поверить, однако дело обстоит именно так, - согласился Дмитрий.
Эпилог
Дмитрий ехал к Аннушке на недавно приобретенном черном «паккарде» с открытым верхом. Его лицо становилось то озабоченным и напряженным, то прояснялось: он любовался Санкт-Петербургом, по которому в Румынии успел порядком соскучиться. Столичные мостовые кишели роскошными выездами и сверкающими никелем автомобилями. Невский проспект стал нынче куда привлекательнее и красочнее Пикадилли или Трафальгарской площади.
