Дэвид Билсборо - Сказание о страннике
Стать целителем? Люди платят большие деньги за врачевание, а он достаточно уже об этом знал и, задавшись целью, узнал бы ещё больше. Нет, целителям частенько приходится иметь дело с ампутацией и открытыми ранами, а Болдху становилось плохо при виде крови.
Однажды его осенила идея стать предсказателем — оракулом. Легче лёгкого, достаточно лишь обзавестись дешёвыми амулетами, а в дальних странах его чужеземная внешность только поможет желающим, особенно женщинам, поверить в предсказания. Чтобы платили больше, странник всегда предсказывал исключительно то, что от него хотели услышать.
— Да. — Болдх улыбнулся. — По сути мы не такие уж разные. Основное различие в том, что мне за предсказания платят.
Финвольд потерял дар речи.
— Вы же, религиозные предсказатели, — продолжал странник, — всегда сулите ужасные бедствия.
— А если это правда? — пылко воскликнул Финвольд.
— Разве не ты недавно сказал, что рвения и приверженности истине недостаточно для похода? — съязвил Болдх. — Большинство людей презирают правду. Ты был бы гораздо удачливее, если бы иногда лгал; люди предпочитают быть обманутыми.
Глаза Финвольда, казалось, стали ещё чернее.
— Болдх. — Голос жреца дрожал от гнева. — В Нордвозе ты пришлый. Позволь мне узнать причины, побудившие тебя присоединиться к нам в этом опасном путешествии.
— Деньги, конечно. Вы ведь платите наёмникам?
Финвольд задумчиво покачал головой.
— Дело не только в деньгах. Мы направляемся к Мелхасу, помнишь? Может быть, мы все погибнем в походе, никакие деньги не стоят подобного риска.
— Брось, — усмехнулся Болдх. — Насколько это опасно?
— Ты представляешь, сколько ужасного таит в себе Дальний Север? — настаивал Финвольд, оглядывая растянувшегося на кровати странника.
— Не имею представления, — равнодушно ответил тот. — Я тебе что, оракул? Именно ты должен...
Болдх умолк. До сих пор ему нравилось подшучивать над жрецом, однако теперь, глядя в его пылающие угольно-чёрные глаза, он подумал: не превратит ли Финвольд его в соляной столб.
Но тут напряжение спало, и жрец стремительно вышел из комнаты. Болдх встал, закрыл за ним дверь и подошёл к окну, вдыхая «букет ароматов» рыбы, навоза и всевозможных специй.
«Святошам до меня ни в жизнь не добраться», — подумал он, невесело улыбаясь.
* * *— Вас ждут снаружи.
Вздрогнув, Эппа очнулся. Даже в кладбищенской тишине погружённого во мрак храма он не услышал приближения Несущего Свет, который теперь стоял рядом с ним. Всё это время старый жрец неистово молился своему красноглазому богу. Старик не произносил слова вслух, как другие; его обращение к богу было тайным, чтобы никто не услышал. Эппа так глубоко погрузился в молитву, что, вырванный из транса собратом по вере, испытал шок от возвращения в мир живых.
— Кто это? — сбивчиво спросил старый жрец, подслеповато щурясь на облачённую в серую хламиду фигуру. — А, ты, Томмас...
В храме было тихо, темно и холодно. Словно в первый раз Эппа увидел огромные деревянные колонны, поддерживающие высокий потолок; посыпанные камышом каменные плиты; простенький алтарь, украшенный множеством покрытых паутиной ликов, священных предметов и неровными рядами свечей из овечьего жира, которые давали слабый свет. На какой-то миг храм, в котором он страстно молился уже много лет, показался незнакомым. Эппа словно очутился в ином мире.
— Томмас, сколько сейчас времени? Я, должно быть, здесь давно.
— Только два часа после полудня, — ответил Несущий Свет, со смутным интересом изучая старческое лицо жреца-чародея. Хотя долго беседовать с ним желания не испытывал.
— Да... Хорошо. Что ты мне сказал вначале? — переспросил Эппа.
— Вас хотят видеть, — повторил Томмас. — Мужчина ждёт снаружи.
Несмотря на растерянность, Эппа заметил некоторое смущение в голосе собрата.
— Хочет меня видеть? — Старый жрец был сбит с толку. — Почему же ты не привёл его сюда?
— Он отказывается войти в храм, Эппа. Это — Лесовик.
— Лесовик? Хочет видеть меня? Зачем?
— Он... не сказал. Только просил привести вас. По-моему, он немного взволнован.
— Странно. Чего он от меня хочет? Скажи, что я выйду через минуту. Спасибо тебе, э-э... Томмас.
Несущий Свет быстро ушёл. Эппа расправил одежду и двинулся вслед за ним.
«Лесовик? — думал он. — Что происходит?»
Торка был примечательной фигурой, и хотя его хорошо знали в городе, видели там довольно редко. Иногда он неожиданно появлялся по каким-то своим делам, будто бы связанным с загадочными таинствами, и визиты неизменно заканчивались длительными возлияниями в «Погоне». Но большую часть времени Лесовик проводил в чащах.
Эппу не удивило, что торка не стал входить в храм. Как жрец языческого культа природы, послужившего источником всех местных суеверий и страхов, которые кунаизм пытаилсь побороть, Лесовик ни за что бы не вошёл в храм бога, отринувшего и изгнавшего старую веру.
Дойдя до открытой двери храма, Эппа увидел ожидавшего его колдуна, чей силуэт казался чёрным на фоне яркого дневного света. С накинутой на широкие плечи ощетинившейся волчьей шкурой, Лесовик больше походил на животное, чем на человека. Несмотря на подбитый овчиной плащ, Эппа задрожал. Даже презрение жреца к старой религии не смогло унять эту дрожь.
Эппа вышел из храма, оставив дверь открытой. И первое, что он заметил, был запах незнакомца, более резкий, чем на скотобойне. Под волчьей шкурой колдуна виднелась грязная рубаха до колен из кожи какого-то животного, подпоясанная пеньковой верёвкой с болтающимися на ней костяными амулетами. Эппа едва мог различить, где заканчивалась одежда и начинался человек.
Их взгляды встретились: маленькие, водянистые глаза старика, затуманенные сумраком и дымом храма, и пронзительный, даже дикий взор человека леса. Оба жреца молча рассматривали друг друга. Взаимное любопытство несколько смягчало пренебрежение и враждебность.
— П-по-моему, мы встречаемся впервые, — нерешительно начал Эппа, не зная, какое из имён колдуна выбрать.
Лесовик смотрел на своего противника и удивлялся: как такие маленькие, невзрачные служители смогли завоевать разум и сердца рослых и сильных жителей Нордвоза? Он сделал глубокий вдох, словно пытаясь оттянуть начало разговора.
— Приветствую тебя, южанин. Я — проводник духа Земли в этих краях. Моё имя сокрыто, моё истинное имя; ты можешь называть меня Лесовиком. Конечно, ты уже слышал обо мне под другими именами.
— Верно. — Эппа тихонько рассмеялся, вспоминая наиболее выразительные прозвища торки, данные горожанами.
