Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст
— Ваша светлость, вообще-то не стоит одному вообще никуда. Для того и создана охрана для персон.
— Тем более, — договорил барон, — где еще не бывали.
Оба поглядывали на моих стражей, я понял, что в мое отсутствие допросят их основательно, поморщился.
— Не перегибайте, барон. Кто мог противиться — противился, и мы эту проблему… решили.
— Мало не покажется, — согласился он, — но береженого Бог бережет.
Он посматривал вопросительно, не решаясь спросить в лоб, деликатный, я поморщился, но пока еще не восточный деспот, у нас демократия, сеньор требует повиновения, но и сам должен отчитываться, иначе вступает в силу право не повиноваться.
— Пусть торчит приманкой, — прошептал я ему. — Только никому, а то колдун может расслышать и шепот!
Его глаза расширились, потом заблестели восторгом, торопливо кивнул, на лице такое выражение, что я убрал руку за спину, как бы не бросился целовать и просить прощение за минуту сомнения в таком проницательном и хитроумном гаде.
В самом деле гад, мелькнуло у меня. Я даже не поморщился, когда говорил с некромантом, словно и в самом деле готов…
Он в самом деле мог бы переметнуться на мою сторону. Новый хозяин дворца показал себя еще круче прежнего, а чтоб этого не случилось, я и добавил такое насчет детей. Теперь некромант подумает хорошенько и останется на стороне короля, тот наверняка позволял расчленять в лаборатории детей преступников, а также всяких беспризорных и брошенных, и вообще требовал только результаты, не допытываясь, сколько пришлось запытать несчастных.
Вообще-то шанс слабый, надежда на то, что либо Гиллеберд явится тайком за магической помощью, либо маг ему подаст весточку, и тот придет неузнанно…
Глава 10
Святой Петр трижды за одну только ночь отказался от Христа, причем — всерьез, но все равно тот поставил его главой церкви. Я для того, чтобы завлечь Гиллеберда, отказываюсь от Христа перед некромантом и намекаю, что паладинство — только прикрытие, а на самом деле я та же сволочь, что и Гиллеберд, только умнее, моложе и амбициознее. Потому служить лучше мне, а не тому старому пердуну…
А во дворце, несмотря на мой приказ бдить и не расслабляться, у наших морды счастливые, еще не осознают, что вообще-то мы влезли в ловушку в том смысле, что да, победители, но если Фальстронг с севера и Барбаросса с юга не подойдут вовремя, этот захваченный город может оказаться мышеловкой.
А пока да, победа блистательная, герцог повергнут, значительных сил в Турнедо поблизости от столицы больше нет. Основное войско под руководством Гиллеберда сковано тяжелыми боями с армией Барбароссы на юге, а на севере страны местные лорды спешно организовывают оборону против наступающего Фальстронга.
Еще пару дней, и стену смогут преодолеть только с помощью лестниц, а за неделю-две мы поднимем ее так, словно никакого подземного толчка здесь и не случилось.
Меня потряхивало с немалым запозданием, когда потрясенно понимал, какая дерзостная операция завершилась успешно. Правда, от безысходности чего только не измыслишь, в какую только отчаянную авантюру не влезешь…
Мои рыцари тоже никак не могут поверить в предерзостную победу, но в город толпами валят родственники погибших лордов, им выдаем тела, соболезнуем, однако записываем, кто именно погиб и какими землями владел.
Сэр Вайтхолд подбежал ко мне, непривычно бойкий, в глазах восторг, спросил торопливым шепотом:
— Мы такой огромный ломоть отхватили… Как удержим?
— Выработаем доктрину, — ответил я, — и будем над нею работать.
— Доктрину… Какую?
— Я ее уже выработал, — сообщил я. — Долго ли, умеючи?..
— И, — проговорил он почтительно, стараясь догадаться, что это за доктрина, — какая она?
— Простая, — сообщил я. — Мы должны иметь достаточно мощи, чтобы отразить предательское и ничем не спровоцированное нападение двух соседних королевств на наше мирное население, занятое внедрением демократии в свои и чужие ряды!..
Он подумал, сказал нерешительно:
— Значит ли это, что у нас должна быть армия, равная по мощи двум армиям соседей?
— Разве я не это сказал? — спросил я сварливо.
Он поклонился.
— Простите, но защищаться в крепостях можно и малыми силами.
Я сказал сердито:
— Я говорю, как культурный человек, самое важное не договаривая!.. Культурные люди всегда застенчивые. Как вот я. Конечно же, сэр Вайтхолд, наша армия должна быть по мощи равной и даже чуть более равной… Надеюсь, вы понимаете, о чем я культурно говорю?..
Он сказал с подъемом:
— Да, ваша светлость! Как же я люблю культуру! А правда, что всех, кто против культуры, будем сажать на колья?
— Нет, — ответил я, — это грубо. Только вешать, ничего лишнего. Мы не должны проливать кровь!
— Ах да, — спохватился он, — мы ж гуманисты.
В королевский дворец я вернулся поздно ночью, усталый, грязный, как свинья, измученный до крайности, хотя вроде бы ни с кем не воевал и даже не дрался. Хорошо бы принять ванну, но пока что слуг Бальза сумел собрать только для самых необходимых нужд: кухни, пекарни, конюшни, кузницы, шорницкой, так что либо наливать воду в корыто будешь сам, либо ложись спать так, нечего разнеживаться, будь мужчиной.
Стражи пока спят в залах и коридорах, нам сейчас важнее безопасность, чем красивости. Я прошел залы и поднимался по лестнице, и на каждом шагу меня ощупывали взглядами, вытягивались и стукали в пол тупыми концами копий, в королевских дворцах так не принято, но здесь пока не королевский дворец, а отбитое у врага и захваченное здание.
Направился было к спальне, но вдруг всплыло воспоминание о тех двух стальных гигантах, что так напугали меня в первый визит к Гиллеберду. Что-то я их не видел еще, а это значит, что они появляются только по приказу Гиллеберда…
Я развернулся и пошел к кабинету, там вытряхнул на стол медный кувшин, до сих пор таскаю за собой, как дурак, не могу расстаться, сделал себе большую кружку горячего сладкого кофе и ухватил ее обеими ладонями.
Краем глаза увидел едва заметное движение, резко развернулся. Кри смотрит с ужасом, брови приподнялись, а рот красиво округлился и стал похож на большую букву О.
— Нет!.. Только не это…
Я проследил за ее взглядом, на середине сверкает вытертыми до блеска боками медный кувшин.
— Что случилось?
Она дрожащим пальцем указала на кувшин.
— Кто тебе это принес?
— Я сам…
— Ты сумасшедший! Выброси! Или спрячь так, чтобы никто не смог отыскать…
Я спросил ошалело:
— Но почему? Что там внутри?
