Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями
Громилы подбежали к сыскарю, крепко взяли его за руки, поволокли к шипастому креслу и силком усадили, не забыв пнуть в живот. Мольх закричал от боли и попытался освободиться, но сыскарю сразу же привязали руки ремнями к подлокотникам, а ноги к стойкам. Ещё одним ремнём стянули ноги на бёдрах, чтобы он не смог встать.
- Посиди, подумай ещё. Не надо упрямиться, - прошипел кромник, - Времени у нас предостаточно. Мы будем беседовать ровно столько, пока ты не согласишься признать себя шпионом. Умереть мы тебе не дадим, на это тоже не надейся.
Шипы вонзались Мольху в руки и ягодицы даже через одежду и доставляли ему сильный дискомфорт, плавно перетекающий в боль. "Какое унижение, когда тебя допрашивает глупый, неотёсанный деревенский идиот!" - с досадой подумал сыскарь.
Бордул не без удовольствия заметил, что Мольх, стиснув зубы, потихоньку пытается ерзать на стуле. Впрочем, это причиняло ему ещё большие страдания. Снова откуда-то сбоку донеслись душераздирающие вопли, мольбы о пощаде и плач. Затем бормотание, крики, грохот, стоны. Какие-то вопросы, едва слышное лепетание и снова звуки избиений, перемежающиеся с мольбами о пощаде.
- Становись на путь праведный, шпион! - обратился кромник к Мольху. - А то узнаешь, что творится за стенкой!
- Я не шпион! - сквозь стиснутые зубы произнёс Мольх. Всё начинало болеть и гореть.
- Да вы все так говорите, шпионы и бандиты! - произнёс Бордул и обратился к стражнику, - Распорядись, чтобы принесли обед, я что-то проголодался.
- Мигом, милсдарь! - отчеканил один из них и выбежал в коридор.
- На кого работаешь? - заорал Бордул.
- На короля Ровида и Гардарию, деревенщина неотёсанная!
- Ого! Ну, посиди, посиди, погрей задницу! - Бордул дёрнулся, хотел ударить сыщика, но в последний момент передумал и с мерзкой ухмылкой сел на стул.
Боль становилась всё сильнее и сильнее. Мольх стиснул зубы и молчал, сейчас это было главным делом всей его жизни - молчать. Только молчать и не кричать. Всё ещё только начиналось, а Мольху вдруг показалось, что он сидит в этом кресле уже целую вечность. Опустив голову вниз, он сидел и медленно сходил с ума. Лоб покрыли капли пота. Кромник внимательно смотрел на сыскаря, буравя того своими выпученными и злыми глазами.
Принесли обед. Кромник, неторопливо расставляя блюда, обратился к допрашиваемому:
- Согласишься дать показания - прикажу, чтобы отстегнули от стула. Более того, закажу тебе такой же обед. Даже два. И кувшин пива. Или даже вина, если захочешь.
- Дёшево купить хотите! - процедил Мольх. Боль становилась нестерпимой.
- А головушка-то небось болит, - с садистским наслаждением произнёс Бордул, - Винца хочешь, наверное? Глоточек. Или даже два.
- Да пошел ты! - огрызнулся граф, презрительно сделав акцент на "ты". Ягодицы горели. От своебразного произношения кромника еще больше раскалывалась голова.
- Ты думай, думай, - все свои страдания можешь прекратить в любой момент. Не мы тебя мучаем, ты мучаешь себя сам, - разглагольствовал Бордул, раскладывая по тарелке жареный картофель по-деревенски, с печеной кожурой, квашеную капусту, куриную ножку с хрустящей корочкой. Глотнул пива, - Холодненькое, приятное... - с каким-то садизмом сказал он. Затем не спеша стал есть, издевательски смакуя перед пытуемым каждый кусочек, постоянно приговаривая "Какая вкуснятина!". Продолжалось это довольно долго. Мольх скрипел зубами и шипел нечто невнятное, прилагая все усилия, чтобы не закричать. Сил терпеть уже не было.
- Все обвинения - ложь! - наконец закричал он истерически, - Я жертва провокации! В обвинениях нет ни слова правды. Я служил верой и правдой своему королю, и в мыслях не имел дурных намерений в отношении вашего княжества, князя и княжичей! Я всю сознательную жизнь боролся с ворами, бандитами, заговорщиками! Премии лично от короля за это получал! Как же мне можно предъявлять такие бессмысленные обвинения?! Если это правда, стал бы я терпеть ваши издевательства! Отвяжите меня!
- Что, отдохнуть захотелось? Тут тебе не Гардария! Мучения закончатся, когда признаешься, что шпион и хотел убить княжича!
Дверь раскрылась, и в неё вошёл человек в точно таком же балахоне, что и Бордул. Стража почтительно поклонилась. Это был высокий, статный, хорошо слаженный человек с правильным лицом и даже можно было сказать, что он красивый. Казалось, он состоит только из одних костей.
- В чём дело, Бордул? Что тут за крики? - спросил он мягким голосом.
- Бартольд, этот шпион решил взять на себя роль непрошибаемого дурачка и отрицать очевидное. Наверное, готов умереть за своё шпионское знамя. Да, собака?!
- Подожди, Бордул. Давай разберёмся. Стража, отвяжите допрашиваемого.
Те отвязали Мольха и бросили на пол. Тот выпустил едва заметный вздох облегчения.
- Это всё лишнее, Бартольд, - проворчал Бордул, - Его надо пытать до тех пор, пока не даст признательные показания.
- Погоди, погоди, Бордул, - мягко улыбнулся Бартольд, придвинул к себе стул и сел рядом с первым следователем. Затем обратился к лежащему на полу Мольху: - Мы уверены, что раньше ты был хорошим человеком, работал на благо всех, но в какой-то момент повёлся на лживые лозунги, и чуть было не убил княжича, да и охрану покалечил. Пойми, дурак, тебя обманули, сманили очень нехорошие люди. Мы же хотим тебе помочь, мы хотим прекратить деятельность этой шпионской сети врагов княжества. И в свою очередь ты должен, - да-да! - именно должен нам помочь. Нам без тебя не справиться. А ты упрямишься. Нехорошо это, - покачал головой.
- Да вздёрнуть его вверх ногами и выпороть! Всё расскажет, бандит! - вспылил было Бордул, но Бартольд положил ему руку на плечо, успокаивая.
- Ну, если наш друг подумает немного и поймёт, что выгоднее сказать всю правду, то до этого дело, надеюсь, не дойдёт, - потом снова обратился к молчавшему Мольху: - К нам очень часто приводят с виду законопослушных и невинных людей, а как начинаешь распутывать клубок, то оказывается, что эти невиноватые на самом деле - тайные лазутчики, шпионы, заговорщики. Все оказались нашими врагами, все до единого. На людях они хорошо работают и подозрений не вызывают, а тихой сапой вершат свои тёмные делишки. Понимаешь, во что ты впутался? Пойми, дурак, мы хотим лишь помочь тебе.
- Помогите мне и пошлите запрос в Гардарию. Я - Панкурт Мольх, сыскарь его величества.
- Опять упорствует! Раз ты попал сюда - на тебя не распространяются никакие законы, душегуб! - прорычал первый кромник.
- Тихо, Бордул, тихо. А ты, допустим, - только допустим, - действительно ни в чём невиновен. Всё равно тебе выгоднее дать показания. Не мы тебя мучаем, ты себя сам мучаешь. Мой напарник тебе это уже говорил. Пойми же! Без показаний тебя отсюда живого не выпустят. Если же дашь показания и перечислишь нам всех сообщников - мы будем просить князя заменить тебе повешение каторгой. Если у него хорошее настроение, то тебя не казнят. Получишь лет двадцать. Да, много. Но лучше, чем бесславный конец, не находишь? - говорил Бартольд, и могло сложиться впечатление, что он действительно спасает жизнь Мольха. - Или можно, обливаясь потом в душной каменоломне, попробовать долбить киркой неподатливую скальную породу. Только глаза прослезятся от пыли и каменной крошки. А так ничего, жить можно.
