Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями
- Нет! Не понял! - огрызнулся Панкурт, - Какой расследующий? Какая стража? Я граф, подданный Гардарии! Какого лешего я здесь делаю?!
- Молчать! Рот открывать будешь, когда тебе прикажут!
- Объясните мне, что происходит?! - не унимался допрашиваемый.
- Не ты!
- Что не ты?
- Не с ты! - отчётливо прошипел Бордул, напоминая болотную гадюку.
- Не с я? А с кто? - падая в собственных глазах, спросил Мольх.
Где-то за одной из маленьких дверей раздался нечеловеческий стон, переходящий в крик и плач, рёв и брань палачей, шипение и спустя несколько секунд вонь палёного мяса ударила сыскарю в ноздри.
- Видишь, что тут делают с теми, кто не хочет признаваться? Но это только разминка! Самых упорных тут ломают так, что стены плачут от жалости, - снова заговорил бритый, стараясь пронзить взглядом допрашиваемого, - Стоять прямо, когда к тебе обращаются!
Мольх покрылся неприятным холодным потом, стараясь сохранить спокойствие. Похмелье также сказывалось. Бордул вернулся за свой стол и заговорил, выпучив глаза:
- Что ты всё протестуешь? Будем работать по-хорошему. Обвинение в покушении на жизнь княжича Кадроша тебе уже предъявлено. Против тебя, - он взял со стола пачку бумаг и потряс ей, - пятьдесят два свидетельства, а хватило бы и одного.
- Обвинение?! Кто его предъявлял? Эти трое с каменными головами, которые без объяснений приволокли меня сюда?
- Молчать! Бумаг при тебе нет, а если и были - тебя это не спасло бы. В общем, у тебя два пути - смерть страшная и лютая, если будешь отпираться, или лёгкая и быстрая, если во всём чистосердечно признаешься и сдашь мне всех остальных шпионов.
- Покушение? На княжича?! - начал говорить Мольх, - Что за бред? Слушайте, у вас сегодня, видимо, неудачный день! Давайте прекратим этот спектакль, я даю слова графа, что не буду требовать всех вас повесить. Вас просто разжалуют, вкатят по десятку ударов кнутом и отпустят!
- Молчать, гнида! - стукнул кулаком по столу Бордул, - все вы тут графы да герцоги, как только попадетесь! Ты шпион, подосланный кем-то, чтобы убить княжича. Ты напишешь мне всё и признаешься во всём, бандит!
Буква "г" у Бордула прозвучала фрикативно, как у крестьян с юго-запада Гардарии.
- Не буду клеветать на себя! - снова ответил Мольх, - А вы чего гэкаете? Деревенский что ли?
- Что-о-о?! Повтори быстро, что ты сказал! - затрясся как желе от злобы Бордул, угрожающе стал подниматься на руках из-за стола.
- Я спрашиваю, чего гэкаете? Из деревни приехали? Да не шпион я! Это какой-то абсурд! Я - граф! Сыскарь при дворе Его величества короля Ровида.
В следующий момент вскочив и буквально перегнувшись через стол, чего трудно было ожидать от такого грузного человека, Бордул нанёс Мольху сильный удар правой рукой с размаху. Сыскарь отлетел к стене и, ударившись об неё, рухнул на пол.
- Да какой ты сыскарь?! Подлец, ты задумал убить княжича! Если не признаешься, жилы вытяну! Измордую так, что в тебе человека не признают!
- Но я говорю правду! Все обвинения - это провокация! - закричал Мольх, - И хватит меня бить! С ума что ли все тут посходили?
- Не смей запутывать следствие, шпион! Факты против тебя! - лупоглазый подошел вплотную к допрашиваемому и ещё раз ударил его ногой в живот. Громилы вопросительно посмотрели на Бордула, ожидая приказаний.
- А ну бегом поднять этого гада!
Громилы подняли хватающего ртом воздух Мольха, как крохотного котёнка, и поставили его на ноги. Тот согнулся в три погибели, схватившись за живот.
- Стоять ровно, когда тебя допрашивают! Сколько, как долго, кто и чем тебя будут бить, тут решаю я! Ещё раз спрашиваю: будешь чистосердечно признаваться?!
- Мне не в чем признаваться, так как я преступления не совершал, - ответил Мольх. - В ваших же интересах отправить запрос в Киос, вот тогда выяснится, что я не лгу. Я - граф! А бить графа - это...
- Быть может, ты хочешь сказать, что и по голове младшего сына Гинеуса Второго не бил? - оскалился кромник. И трём стражникам руки ты не сломал. И палец ещё одному не отсёк?! Да по тебе виселица плачет! Это в лучшем случае! - ударил кулаком по столу Бордул.
- Не помню, как это произошло. Да и не могло такого произойти! Нужен он мне больно!
- Помнишь, не помнишь, а факты - вещь упрямая. Короче, слушай меня внимательно, подданный Ровида, - съязвил кромник, - О свободе можешь забыть раз и навсегда. Её ты не увидишь никогда. Из собственных ребер перо сделаешь и собственной кровью напишешь признание, рано или поздно!
- Нечего мне писать. Я - граф Панкурт Мольх!
- А я тогда лавессидская принцесса! Подскажу, не волнуйся. Ты напишешь всё, что я подскажу, гадина такая! - скрежетал Бордул, на жестоком лице которого отобразилось нечто смертоносное и жаждущее крови.
- Сказки, всё это сказки! - парировал Мольх, - И хватит меня оскорблять!
- Какие сказки?! Да на тебя столько показаний, что можно обернуть ими тебя раз сто!
Бордул достал несколько листов бумаги и перо. Кинул на стол перед Мольхом.
- Говори, будешь писать признательную?
- Мне нечего писать! - сказал Мольх, - И от вашего "г" уже тошнит!
- Посиди, подумай. А за "гэ" ещё ответишь! - силой вложил перо в пальцы сыскаря кромник. - Дать ему стул! Снять кандалы с рук
Мордоворот сбегал в одну из узких дверей и принёс стул. Затем грубо снял с Мольха цепи и, держа их, отошёл к двери. Тот растёр запястья.
- Сядь и пиши. Всё пиши, как есть, ничего не утаивая. Облегчи свою участь. Не буду тебе мешать, - с этими словами Бордул зажёг свечку, придвинул чернильницу поближе к Мольху вышел из комнаты.
Панкурт повертел перо в пальцах, тяжело вздохнул, придвинул к себе один лист бумаги, обмакнул писательскую принадлежность в чернильницу и написал:
"Я - Панкурт Мольх, сыскарь его величества короля Ровида, имел неосторожность устроить в таверне "Сапоги мертвеца" небольшую драку, о чём очень сожалею, хотя и ничего не помню. Никого калечить, тем более убивать у меня и в мыслях не было. Я не шпион, и никогда таковым не был, а здесь нахожусь, так как у меня отпуск. На путь самооклеветания встать не могу. Прошу направить запрос в королевский замок Гардарии, чтобы убедиться, что я действительно то лицо, за которое себя выдаю. Причиненный ущерб готов полностью возместить".
Мольх получил удар по голове и услышал рёв:
- Ты что пишешь, выродок?! Ты будешь давать правдивые показания?! Стража! В кресло для допросов! - истошно закричал Бордул, разрывая на мелкие клочки исписанную бумагу.
Громилы подбежали к сыскарю, крепко взяли его за руки, поволокли к шипастому креслу и силком усадили, не забыв пнуть в живот. Мольх закричал от боли и попытался освободиться, но сыскарю сразу же привязали руки ремнями к подлокотникам, а ноги к стойкам. Ещё одним ремнём стянули ноги на бёдрах, чтобы он не смог встать.
