Вероника Иванова - Вернуться и вернуть
— А!
Можно выдохнуть. Значит, ничего предосудительного я себе не позволял. Какое счастье! Вся беда заключается лишь в том... Жить под одной крышей с эльфом, который выбрал вас в качестве якоря для своего syyth[14] — что может быть страшнее? Только рассеянность, которая мешает мне об этом помнить. Значит, мальчик всю ночь переживал вместе со мной...
— Прости. Я больше не буду думать о таких... плохих вещах.
— Думать можешь, сколько угодно! — разрешил Мэй. — Только... НЕ ПРОЖИВАЙ их, пожалуйста!
— Проживать?
— Ты... не знаю, как это правильно объяснить... Ты не просто думал или видел. Ты БЫЛ там. В каждом из тех ужасов, что тебе снились.
— Ужасов? Не может быть... Мне не было страшно. Наверное, ты что-то перепутал.
— Я не могу перепутать! — почти выкрикнул эльф, и я вздрогнул: столько было в его голосе отчаяния. — Не могу... Хотел бы, но не могу. Тебе было плохо.
— Ну, это моё обычное состояние, — пробую отшутиться, но только ухудшаю ситуацию.
— Нет! Ты словно с чем-то сражался... С чем-то внутри себя. Всю ночь. Сражался и...
— Победил?
— Я не знаю, — жалобный взгляд лиловых глаз.
Значит, снова проиграл. Что ж, имеется ясность хотя бы в одном вопросе. Теперь займёмся другим.
— Соблаговолит ли моя длинноухая радость ответить на ма-а-а-аленький вопрос?
— Да? — Мэй заинтересованно наклонил голову.
Я рывком сел на постели и гаркнул во весь голос:
— Какого фрэлла ты всё ещё болтаешься в столице?!
— С ума сошёл?! Я же оглохну! — испуганно отшатнулся эльф.
— Не успеешь.
— Почему?
— Я тебе уши оборву раньше.
— За что? — искренняя обида. И в голосе, и во взгляде. Кажется, даже в изгибе шеи.
— За всё хорошее! Долго ты ещё собираешься играть на моих нервах?
— Да что с тобой такое?
Не понимаешь? Я и сам... не очень-то. Наверно, усталость накопилась.
— Тебя зачем в Виллерим отправили?
— Затем, чтобы...
— Всё, что было нужно, ты уже выполнил! Почему же не торопишься домой с донесением?
— Ах вот, что тебя волнует! — улыбнулся Мэй. — Никуда мне возвращаться не нужно. То есть, нужно, конечно, но не срочно.
— Как это?
— Я уже отправил... как ты выразился? Донесение. У меня для этого был...
Длинные пальцы потянули за шнурок, виднеющийся в вырезе рубашки, и вытащили...
Фрэлл!
Размером не больше ореха. Деревянный. Гладкая поверхность без малейшего намёка на узор. И, в отличие от того медальона, что я снял с трупа, этот всё ещё действует — заклинание не одноразовое, и я могу проследить... Но не буду. Гораздо проще спросить:
— Кто сделал эту штуку?
— Мой дядя.
— Дядя?!
— Да. Он опекает меня и Кэла после смерти родителей. И Мийу... опекал. Он очень искусный маг и входит в Совет Кланов, между прочим! — гордо задрав нос, сказал Мэй.
— Надо думать...
Как же мне поступить? Сказать мальчишке, что его близкий родственник... Преступник? Нет, ещё хуже — хладнокровный и жестокий палач. Не могу. Разумеется, это станет известно. Раньше или позже. Но не из моих уст, надеюсь! И потом: вдруг, я снова ошибся? Вдруг этот медальон всего лишь похож на...
«Не ошибся...»
Ты уверена?
«Проверь сам... Почерк совершенно тот же...»
Я не хочу.
«Опять бежишь от действительности?... До каких пор ты будешь отступать?... Пока твоя спина не упрётся в стену?...»
Но, может быть...
«Не мямли!... Что тебе за дело до эльфийских междоусобиц?...»
Ке. Если она вернулась... Он снова может попробовать убить её!
«Вряд ли... Если он хоть немного умнее тебя, то предпочтёт на ближайшее время уйти в тень...»
Ты, правда, так думаешь?
«Чем ты меня всегда поражаешь, мой милый, так это нелепейшим сочетанием расчётливости наёмного убийцы и детской обиды на то, что мир оказался не таким, как тебе мечталось!...»
Не смейся надо мной, пожалуйста!
«Я плачу... Разве ты не слышишь?...»
И верно: похоже на рыдания. Как же мне всё надоело! Вот возьму и скажу сейчас...
— Так почему ты не спешишь домой?
— Из-за Праздника! Тебе-то хорошо: столько раз уже праздновал, а я ещё ни разу не видел, как это происходит у людей.
Как же ты ошибаешься, lohassy[15]... Первый раз я узнал, что такое «праздновать», уже после своего совершеннолетия. Именно тогда и прочувствовал, что значит «напиться», да ещё дрянным вином... Впрочем, веселья не было. Было недоумение, граничащее с шоком, потому что мой рассудок никак не мог осознать, по какой причине люди вокруг смеются, хлопают друг друга по плечам, нескладно поют и странно двигаются. Наверное, до конца я этого так и не понял. Не понял, ни — как нужно радоваться, ни — чему.
— Смотреть не на что.
— Зачем ты меня обманываешь? — надутые губы.
— Не обманываю. Говорю то, что думаю.
— Но не то, что чувствуешь! — это уже похоже на обвинение. Ты напросился, мальчишка!
— Не то, что чувствую? Хочешь знать, ЧТО я чувствую? Изволь!
И на одно-единственное мгновение я позволяю слегка ослабнуть цепям, в которые сам себя заковал.
Для меня не изменилось ничего: разве что, дневной свет за окном показался чуть серее, чем был. А вот Мэй...
Со сдавленным криком эльф отпрянул в сторону, не удержался на ногах, упал на пол, отполз к стене и, уткнувшись лицом в угол, обхватил себя руками за плечи. Неужели всё настолько страшно? Кто бы мог подумать...
— Мэй... Прости ещё раз. Я не сдержался.
Как будто это можно простить... Нельзя. Лично я возненавидел бы человека, так со мной поступившего. Собственно говоря, и ненавижу. Самого себя. Но ведь это не повод делиться своей ненавистью с окружающими, как вы считаете?
— Мэй... — я встал с кровати и подошёл к испуганно скорчившейся фигурке. — Пожалуйста, не надо... Я неудачно пошутил... Извини.
— Разве это шутка? — голос эльфа дрожит, но не от страха, а от... Он плачет? Уж не надо мной ли?
— Конечно, шутка! Глупая. Грубая. Я не должен был...
— Ты не должен был запирать ЭТО в себе! — по наконец-то отвернувшемуся от стены лицу бегут целые реки слёз.
— Но если бы я не «запирал», как ты говоришь... Страдали бы те, кто находится рядом.
— Предпочитаешь гибнуть один?
— Гибнуть?
— ЭТО сожрёт тебя когда-нибудь, разве ты не понимаешь? — лиловые глаза смотрят с неистовой мольбой. Чего ты добиваешься, lohassy?
— Ну и пусть, — пожимаю плечами. — Я не буду грустить по этому поводу.
— Так не должно быть!
— Почему?
— Потому что... Никто не должен быть один!
Простая истина. Очень простая. Самая первая, которую я понял по-настоящему. И — самая последняя из тех, которые найдут воплощение в моей жизни. Как больно...
