Память льда - Эриксон Стивен

Ланасса Тог молча глядела на северо-запад.

— Все вы, т’лан имассы, одинаковые, — обиделась госпожа Зависть. — Помнится, Тлен тоже без конца отмалчивался.

— Ты уже называла это имя. Кто такой Тлен?

— Онос Т’лэнн. Первый меч. Во время нашей последней встречи он выглядел хуже некуда. Так что, думаю, дорогая, для тебя еще не все потеряно.

— Я однажды видела Оноса Т’лэнна.

— На Первом Слиянии?

— Да. Он выступал против Ритуала.

— И за это ты его возненавидела?

Т’лан имасска, по своему обыкновению, ответила не сразу. За то время, пока она молчала, плавучий остров выровнялся, затем опять накренился. Ланасса Тог даже не шевельнулась.

— Возненавидела? — произнесла она наконец. — Нет. Я просто с ним не согласилась. Слишком многие ему возражали, и тогда Онос Т’лэнн сдался. Таково, увы, всеобщее заблуждение.

Госпожа Зависть некоторое время помолчала в ожидании дальнейших пояснений, а затем скрестила руки и уточнила:

— Что ты имеешь в виду? О каком заблуждении говоришь?

— О том, что истина якобы определяется большинством голосов. Мы думали: раз все так считают, значит это и есть правда. Когда я снова увижу Оноса Т’лэнна, то непременно скажу ему, что прав был лишь он один.

— Вряд ли он до сих пор на вас сердится. Мне кажется, Онос Т’лэнн не из тех, кто может затаить обиду… и этим отличается от остальных т’лан имассов. Как ты думаешь?

— Он — первый меч.

Госпожа Зависть вздохнула и перевела беседу на другую тему:

— Мне тут недавно пришлось говорить с Моком. Я удивилась: почему сегулехи до сих пор не вызвали тебя на поединок? Сену и Туруль сражались с Тленом и потерпели поражение. Следующим должен был биться Мок. Я узнала любопытную вещь: оказывается, сегулехи дерутся с женщинами, только если те нападают первыми. Хочу тебя предостеречь: не связывайся с ними.

— Пока у меня нет на то причин. Но если вдруг появятся…

— Хорошо, попробую объяснить по-другому. Сражения с Сену и Турулем дорого обошлись Тлену. Думаю, поединок с Моком оказался бы еще более тяжелым. Скажи честно, Ланасса Тог, ты равна первому мечу по силе и ловкости? Думаю, что нет. Поэтому мой тебе совет: если хочешь попасть на Второе Слияние, держись подальше от Мока и его братьев.

Т’лан имасска в ответ лишь молча передернула плечами, лязгнув оружием.

— Ну и компания подобралась, — вздохнула госпожа Зависть. — Даже не знаю, что труднее: говорить с тобой и сегулехами или смотреть в страдающие глаза волчицы. И Гарат до сих пор меня сторонится.

— Волчица пробудилась, — сказала Ланасса Тог.

— Знаю. Вот смотрю я на нее, и сердце кровью обливается. Мне безумно жаль несчастную богиню, запертую внутри волчицы. У них обеих плачевная судьба: целую вечность бродить в одиночестве. Тем более что Баалджаг застряла где-то посередине между смертными и неупокоенными.

— Кто же преподнес ей такой мучительный дар? — спросила Ланасса Тог.

Госпожа Зависть улыбнулась, радуясь, что смогла хоть чем-то заинтересовать собеседницу:

— Мой брат, который, увы, заблуждался, полагая, что совершает добрый поступок. Впрочем, все гораздо сложнее. Дело было так. Мой брат наткнулся на богиню, жестоко пострадавшую во время падения Увечного Бога. Он хотел исцелить ее душу, но для этого душу вначале нужно было поместить в смертное тело. И тут ему подвернулась малышка ай, чья стая полностью погибла, а сама она была еще слишком мала, чтобы выжить в одиночку. Хуже того, она осталась последней на всем континенте.

— У твоего брата, Зависть, и впрямь извращенное понятие о милосердии.

— Согласна. Значит, мы с тобой одинаково смотрим на некоторые вещи. Восхитительно!

Однако мгновение спустя она внимательно взглянула на стоявшую рядом т’лан имасску, и улыбка ее погасла.

— Ох, — пробормотала Зависть. — Кажется, на самом деле это горькая истина.

Ланасса Тог вновь перевела взор на северо-запад, туда, где раскинулось бурное море.

— Чаще всего истины именно таковы, — произнесла она.

Чародейка провела рукой по волосам.

— Пойду-ка я загляну в несчастные глаза волчицы! Просто для развлечения, чтобы повысить себе настроение… Да уж… Тлен хотя бы понимал шутки.

— Он — первый меч.

Стиснув зубы и бормоча проклятия, госпожа Зависть выбралась на скользкую улочку. Ее туфельки едва касались обледенелых камней и досок. У дверей своего временного жилища она остановилась:

— А мне даже понравилось. До чего приятно скользить! И впрямь настроение стало лучше.

Карга была вне себя от ярости. Она громко хлопала крыльями и прыгала по земле. Каладан Бруд, стоявший неподалеку, терпеливо ждал, когда птица успокоится. Рядом с ним стояла Корлат. Третьим свидетелем гнева великой воронихи был Каллор. Слева от них двигались отряды армии Воеводы; справа, в паре тысяч шагов от дороги, пылило стадо бхедеринов. Корлат заметила, что их стало меньше, поскольку во время переправы через Серп погибло несколько сотен животных.

Резкое шипение означало, что Карга намерена говорить и требует внимания. В последний раз подпрыгнув, она остановилась напротив Бруда:

— Ты до сих пор не понимаешь серьезности происходящего! Глупец! Вол безмозглый! Где Аномандер Рейк? Отвечай! Я должна говорить с владыкой Семени Луны и предупредить его.

— О чем? — невозмутимо спросил Воевода. — О том, что паннионские орлы прогнали тебя?

— От этих поганых хищников веяло неизвестной мне магией! Пойми ты: нас намеренно удерживают на расстоянии!

— Ты хочешь сказать, нас не подпускают к окрестностям Коралла? — насмешливо уточнил Каллор. — Вообще-то, мы еще только-только подходим к Лесту, Карга. Не стоит опережать события.

— Вот пример беспечности! Думаешь, паннионцы будут сидеть сложа руки и ждать, когда мы появимся? Они готовятся.

— Само собой, готовятся, — лениво зевнул Каллор, ехидно поглядывая на разъяренную великую ворониху. — И что из этого?

— Что случилось с Семенем Луны? — не унималась Карга. — Мы знаем о замыслах Рейка. Но вот удались ли они? Я нигде не могу найти цитадель. Еще раз спрашиваю: где Семя Луны?

Никто ей не ответил.

Птица опустила голову:

— Вы и сами знаете не больше моего. Так? Вы только храбритесь! Ну все, конец, мы пропали!

Следующей мишенью Карги оказалась Корлат, в которую она буквально впилась своими черными горящими глазами.

— Твой повелитель потерпел неудачу, да? И с ним три четверти всех тисте анди! И что теперь делать? Ведь…

— Послушай, Карга, — загремел на нее Каладан Бруд. — Мы спрашивали тебя о малазанцах, а не о твоих нескончаемых страхах.

— А что малазанцы? Они движутся на Сетту. Что им еще делать? Вся дорога забита повозками. Приближаются к пустому городу, где найдут лишь несколько провяленных на солнце трупов!

— В Сетте Дуджек и его армия не задержатся, — сказал Каллор. — Похоже, они вообще чересчур спешат. Тебе не кажется, что здесь таится какой-то обман, Воевода?

Тот взглянул на него исподлобья:

— Ты слышал слова Карги? Малазанцы движутся. Туда, куда и должны двигаться. Возможно, несколько быстрее, чем мы ожидали, только и всего.

— Не хочешь нам показывать, что тебя это тоже настораживает, — сухо засмеялся Каллор.

Пропустив мимо ушей его язвительные слова, Каладан Бруд повернулся к великой воронихе:

— Пусть твои сородичи продолжают следить за ними. А насчет Коралла — погоди паниковать раньше времени. Сначала нужно добраться до Маурика и соединиться с Дуджеком. И терять веру в Аномандера Рейка не советую. Хотя бы из уважения к своему повелителю.

— Одной верой успеха не добиться! Это безумие! Мы должны готовиться к худшему!

Мысли Корлат унеслись далеко от мрачных пророчеств Карги. Такое с ней теперь случалось сплошь и рядом. Тисте анди уже и позабыла, как это бывает, на что способна любовь, которая неожиданно пустила корни в сердце, оплетая ее душу и затуманивая разум; навязчивые мысли зрели, будто соблазнительный плод. Женщина чувствовала, как любовь растет где-то внутри, предъявляя права на всю ее, без остатка.