Александра Верёвкина - Осколки вечности
— Нам вообще-то налево, Астрид, — этот предельно спокойный, пусть и укоризненный возглас безжалостно уничтожил все, к чему я стремилась последние десять минут. Самоконтроль рухнул, и на плечо улеглась неподъемная ладонь, вырвавшая из глубин моей вспоротой хищными лезвиями паники души полный ужаса вопль. — Езжай! — приказным тоном велел Мердок, чинно восседающий на полусогнутых конечностях за спинкой моего сидения, и я вынужденно подчинилась.
Будь проклята эта чертова вампирская сущность с ее безотказным умением возникать из ниоткуда! И тот злополучный день, когда я свела знакомство с бессмертными!
Две мили проехали в молчании. Джей по-прежнему не подавал ни единого признака жизни, что в конечном итоге развеяло мои самые затаенные страхи касательно собственной участи и переключило внимание на бестолковые молитвы. Свихнувшийся мститель, придерживающий мое помертвевшее плечо, односложно указывал путь, выступая в роли омерзительного навигатора с функцией голосового вещания. И пока мы находились на достаточно оживленной автомагистрали, в салоне царил зыбкий мир. Однако стоило универсалу уйти из суетного потока, как сзади донеслась команда: 'Вылезай!', брошенная с такой злостью, что любые попытки ввязаться в спор улетучились в одночасье.
В борьбе с неподатливым механизмом ремня безопасности мне удалось сэкономить лишнюю секунду, потраченную на конструктивный сбор эмоций воедино, дабы предстать перед разгневанным Джокером этаким эталоном бесстрашия. Не вышло. Волмонд, как и все военные, к которым не применимо понятие 'бывшие', лично озаботился выуживанием из автомобиля моей трусливой персоны. Просто выволок наружу за шиворот, резко захлопнул дверцу и с невероятной мощью вдавил меня в кузов, привычно уцепившись пальцами за горло.
— Играть со мной вздумала? — въелся он в меня яростным взглядом, заменяя доходчивое 'Со мной шутки плохи' сокрушительным ударом кулака по лицу. Его сила и неожиданность настолько меня потрясли, что на столпы искр, посыпавшиеся из обоих глаз, я почти не обратила внимание. А вот костяшки огромной ручищи, с треском вонзившиеся в надбровную дугу, запомнились очень отчетливо. Ровно как и боль, подвигнувшая сжаться в крохотный защитный комок, сползший по металлическому каркасу поближе к асфальту. Видимо, мужчину это удовлетворило, потому что продолжать экзекуцию он не взялся, за волосы перетянул меня обратно в вертикальное положение и пинком грязного ботинка, угодившим под колено, отправил внутрь минивэна. На сей раз не за руль. — Составь компанию Верджилу, — напоследок прикрикнул лишенный моральных барьеров отец Айрис, задвигая вслед за мной дверцу, и завел мотор.
Если бы я только могла предугадать, чем закончится наша жуткая поездка, и каким беспросветно черным пятном отложится в памяти остаток наполненного зверствами дня, вряд ли поливала бы жалостливыми слезами набухающий синяк на нижнем веке. Но неведение порой предпочтительнее любых экстрасенсорных навыков, поэтому до конца пути я вдоволь успела нареветься на слабо трепещущейся груди Майнера.
Помнится, одиннадцать лет назад, когда передо мной во всей красе предстал исполненный тревог и загадок взрослый мир начальной школы, и чурающаяся шумных людских сборищ Астрид с лихвой ощутила на собственном примере значение термина 'необратимость', а после с расписными симптомами депрессии угодила на прием к улыбчивому детскому психологу…В общем, именно в те дни я поняла, что жизнь всегда проводит четкие грани между реальным и стихийным, тем, чему можно и нужно противостоять, и тем, с чем приходится мириться. И нынешняя ситуация, к несчастью, попадает под вторую категорию. Я не способна дать отпор столетнему вампиру, во всяком случае, не в одиночку.
— А где Лео? — внезапно спросил Мердок, вежливо подставляя моим глазам свой загримированный профиль. И голос его при этом изменился до неузнаваемости. Ушли былые прокуренные нотки, испарилась властность, на смену которым подоспели более высокие интонации (я бы даже назвала их женскими, не имея перед собой ярого опровержения слуховым галлюцинациям), кокетливость и несущественная доля пафоса. Полагая, будто от меня требуется ответ, я подыскала наиболее правдоподобную ложь и открыла рот для ее озвучивания, когда Джокер произнес, — Он в клубе, дорогая. Но это лишь вопрос времени, — вновь вернувшимся в стан хриплым и сочным басом заядлого ценителя сигар. И тут же опять изменил мотив, ступив на тропу игривого щебетания. — Ох, поскорее бы. А девчонка тебе зачем?
Довольно четко брошенное 'девчонка' резануло мои уши избытком пренебрежения и затаенной злости, более походящей на ревность. Боже мой! Я ошарашено прикрыла губы рукой, облаченной в когтистую перчатку, задним числом отметила исходящий от ткани холод и во все глаза уставилась на сумасшедшего немца, ведущего задушевные беседы со своим вторым воплощением — дочерью Айрис. Их диалог, если только так можно выразиться, явился для меня своего рода наглядной демонстрацией болезни под названием 'раздвоение личности'. Одну его часть изрекал суровый нацист, другую декларировала взбалмошная молодая особа, умершая шестьдесят лет назад.
— Ее я убью позже, — будничным тоном сообщил 'милый' папаша, пославший исполненный сентиментальных изысканий взгляд на пустующее пассажирское кресло.
— Жаль, — жеманно дернул сбрендивший Волмонд плечом, без промедления входя в образ не менее 'очаровательной' дочурки. — Она мне не нравится.
— Потерпи немного, — приободрил мужественный говор. — Мы почти у цели, ловушка вот-вот с треском захлопнется, и тогда все наши мечты исполнятся. Ты обретешь покой.
— Кто будет первым? — деловито осведомилось писклявое Альтер эго. — Лео? Нет, хочу, чтобы он видел, как эта парочка умирает в мучениях, чтобы чуял ее кровь на своих руках, чтобы казнился до последних секунд жизни!
— Значит, сначала Верджил, — подвел отец итог извращенным фантазиям. — Но прежде я заставлю его пожалеть о предательстве, и ты мне в этом поможешь.
— Ах-ах, наш доблестный воин, — театрально вздохнула мерзкая девица, и от ее богомерзкого верещания в моих ладонях поднялся невообразимый зуд. — Лгун, лицемер и негодяй, вот он кто! — лязгнула она зубами, радушно выставляя на показ гнилостную натуру пополам с природной стервозностью. — Клялся в любви, на коленях за мной ползал, а затем, — прервалась фрейлейн Волмонд на бездарное хныканье обманутой стороны, — затем просто вырвал из жизни ради этой потаскухи!
Заслушавшись, я не распознала признаков близящейся расправы, поэтому не успела увернуться от громоздкой ручищи, принявшейся шерудить за спинкой сиденья в поисках моей безрассудной головы. Ее паучьи пальцы, притаившиеся за тканью перчатки, живо нащупали волосы на макушке, уцепились за приличный их пучок и с остервенением приложили меня носом о собственную коленку.
