Ника Ракитина - Крипт
— Красиво.
— Ой, Сабинка… — даже в слабом свете плошки и укрытых за пышными листьями звезд было видно, как рыжая краснеет.
— Раздевайся.
— У меня купальника нет…
Ведьме при этом слове отчего-то представился помощник конюха, который купает лошадей, чистит и расчесывает им гривы. Неужто и к графским дочерям кто-то такой приставлен? Сабина тихонько хмыкнула.
— Обойдешься. Давай скорей, а то так и ночь закончится.
Майка стала с пыхтением стаскивать через голову узкую сорочку. Сабина светила, предусмотрительно зайдя слева от нее, чтобы не проглядеть клейма. И не проглядела: имелось клеймо. Правда, здорово вытравленное и затертое, похожее на крупную родинку. Ведьма пообещала себе, прежде чем извещать Гражину, рассмотреть его в подробностях и при дневном свете. И велела Майке заходить в воду.
— Да что ты жмешься? — ворчала она на тетеху. — По пояс всего. Дно песчаное, рак за ногу не укусит. А водяника свет напугал, — Сабина выразительно помахала своей плошкой.
Ей и самой было страшновато. Над омутом курился белесый туман, кто-то шуршал и вздыхал в темноте, орали женихающиеся лягушки.
Майка с плюханьем зашла по пояс, вздрагивая, хотя вода была парной, теплой, куда теплее ночного воздуха.
— Дальше что? — шепотом спросила она.
Сабина присела под ракитовым кустом. В самом деле, чего зря ноги ломать.
— Дальше кольцо в воду опусти и смотри, что увидишь.
Майка застыла. Неспешно катилась над Эйленскими дебрями ночь, плела бесконечную пряжу Верпея, приспуская к земле на ниточках звезды. Сабина хотела уже окликнуть Майку, чтобы вылезала, мол, не повезло. Ведьма знала заранее, что ничего та и не увидит. Но рыжая стояла окаменев. И подружки не услышала.
Но в омуте, похожем на круглое зеркало, видела Майка не Бориса, как надеялась. А солнечный сегодняшний полдень. Лещину, качавшую пышными листьями над тропинкой, когда ветки задевал всадник. Ехал он шагом, и Майке не трудно было следить за ним, перебегая от куста к кусту и оставаясь незамеченной. Во рту поселился какой-то кислый вкус, сердце глухо колотилось о ребра, пот тек по лицу. Если бы сейчас на Майку взглянул отец, да и любой из обитателей замка Эйле, то стал бы ее прогонять, как бродяжку. Или бросил медяк из жалости и проследил, чтоб не стащила чего. Натянула девчонка на себя три разномастные юбки, позаимствованные из нянькиного сундука: пестрые, чересчур широкие, а потому подвязанные пояском. Сверху была на Майке напялена растянутая, вымазанная сажей кофта, на грудь под нее запиханы две подушечки, голова до бровей замотана рваным платком, да и щеки вымазаны сажей пополам с румянами. Чучело. Сама испугалась бы, если б увидела. И только на ногах, боясь сучков и случайных колючек, оставила рыжая собственные сапоги. Все равно длинные юбки их надежно укрывали. Юбки Майке здорово мешали: путались в коленях, цепляли сучья и репьи. Майка приподнимала их обеими руками и жмурилась, чтобы ветка не хлестнула по глазам.
— Хватит. Не прячься! Выходи!
Рыжая всхлипнула. И во всей красе показалась на тропинке. Князь сунул за расшитый пояс пистолет. Глаза цвета листьев улыбались из-под ровных бровей. Потом лицо дернулось, скривилось, и он зашелся в громком хохоте, прижимая руки к груди. Майка обиделась. Она так старалась, так готовилась к этому выходу. И так, и этак прикидывала, как станет изображать гадалку и выпросит у Ивара кольцо, а он… а она… Рыжая проглотила слезы. Ради Борьки стоит попытаться. А то вон князь разъезжает тут свободный и счастливый, и думать не думает, что его друг томится… Но почему-то не выходило у девчонки на Ивара по-настоящему разозлиться. Никак.
— И кто ты, чудо лесное?
Ах, та-ак?!
— Протяни руку, мил человек, погадаю, всю правду скажу… — язык заработал сам собой. Всегда в Гомеле Майка сторонилась гадалок, но в голове вот что-то застряло, и слова вылетали со скоростью пулемета системы «максим». Или еще быстрее.
— Ну, погадай, — не слезая с коня, он подал девчонке руку с кольцом, и оттого, что вожделенная вещь оказалась вдруг так близко, Майка потеряла кураж.
— Ну, что же ты молчишь?
Рыжая облизала губы. Зеленые глаза князя смотрели на ряженую с легкой насмешкой, щурились, очень яркие на смуглом лице. От него пахло кожей куртки и травой; и еще резко потом — от коня. У Майки голова закружилась.
— Любят тебя… — пробормотала она себе под нос, прекрасно помня, что надо или про любовь, или, наоборот, про какие-либо ужасы: порчу, сглаз и венец безбрачия.
Сильная рука в ее ладошке вздрогнула.
— Откуда ты… с чего…
— Позолоти ручку… всю правду скажу… — заголосила рыжая. — Позади тьма, впереди свет…
— На, — князь сунул Майке в ладонь золотой.
— Не-а, — она отступила, спрятав руки за спину, замотала головой: — От денег один вред. Другое дай.
— Что?
— Кольцо свое…
Аммиачно пахнущий потом конский круп неожиданно оказался у Майки перед носом, рука князя больно перехватила запястье. Майка жалко пискнула.
— Кто тебя подучил?
— Ни… кто.
— Не ври мне.
— Никто!! — Майка готова была умереть, чем выдать Сабину. — Я сама… я всю правду…
Она ткнулась щекой в шерстистый конский бок и непритворно заплакала. Запястье болело. И выдуманный план теперь вовсе не казался гениальным. И только Борька…
Лицо Ивара было отрешенным и бледным. Глаза погасли. Рывком он содрал кольцо с неровно вспыхивающим аметистом, надел, оцарапав, Майке на палец. Но она и звука издать не решилась.
— Мне ненадолго. Я верну.
— Не надо.
Он долго, оценивающе, смотрел на девчонку. Она, опустив глаза, ковыряла носком сапога рыжую иглицу.
— Если любит, — твердо докончил князь.
— Вылазь!! Вылазь, дура!! — Сабина за голые скользкие плечи волокла подружку из воды и отчаянно ругалась. — Тебя что, русалки припутали?..
Майка моталась в ее руках, как деревянная кукла, и молчала. Сабина сунула рыжей в зубы какую-то траву, больно стукнула в подбородок.
— Жуй!
Майка попыталась выплюнуть, и получила снова.
— Разрыв-трава это. Жуй. Неужто видела?
Майка трясущимися руками подтянула сорочку, но голова и руки никак не попадали в отверстия. Сабина решила дело просто: завернула рыжую в рубаху и повела, придерживая за плечи. Только в землянке, возле яркого огня Майке сделалось легче.
— Кольцо не посеяла?
— Нет! — рыжая попыталась сорвать его, как сбросить жабу с руки, но то прикипело к пальцу намертво. И только неровно вспыхивало и гасло, точно чье-то чужое, совсем не нужное Майке сердце.
Глава 16.
