Терри Донован - Повесть Вендийских Гор
Серзак смотрел на зубья стены и пытался уловить, где, по мнению защитников крепости, проходит граница, за которой прохожий одним легким движением пальца, лежащего на спусковом крючке арбалета, превращается во врага.
— Дождемся темноты, — заявил Горкан.
— Ну хорошо, будет темнота, — сказал Серзак. — А дальше что? В темноте у нас вырастут крылья или в стене откроется проход? А может быть ты знаешь, как уговорить стражников спустить нам корзину и поднять нас на стену, чтобы мы в благодарность постарались перебить их?
— Ни то, ни другое, ни третье, — объяснил Горкан. — Дождемся ночи, — добавил он. — Только когда наступит тьма, ради Сета, молчите, и вообще не создавайте шума.
Ничего другого не оставалось. Солнце издевательски медленно тонуло в волнах горных кряжей. Темнота ползла как умирающая черепаха. Зажглась первая звезда, потом еще и еще. Синее небо продолжало темнеть, пока не стало совсем черным. Колючки звезд сияли гораздо ярче, чем на равнине. Полное лицо луны уставилось на горы с излишним вниманием.
На стене один за другим зажглись огни. Донеслись резкие голоса солдат, сменяющих стражу, и бряцанье оружия.
Долгое время ничего не происходило. Повинуясь Горкану, его спутники молчали и старались даже не шевелиться. Серзак, как выяснилось, довольно шумно дышал, даже с присвистом, что-то у него было не в порядке с легкими. Первым нарушил молчание сам кешанец.
— Нужна кровь, — объявил он. — Пусть земля выпьет крови.
Конан немедленно вытащил кинжал и провел глубокую черту на своей ладони, затем сжал ее в кулак. Кровь стала капать на песок. В призрачном свете звезд и луны было все же видно, как по земле расползается вширь темное пятно.
Задрожала земля. Мелкие камни стали подпрыгивать, словно приближалось стадо слонов или огромный табун лошадей.
Горкан вскочил, быстро оглядываясь. Что-то определив по движению травы, камней и песчинок, он сделал знак остальным следовать за собой и, отойдя на десяток шагов, потянул из ножен меч. Конан, почувствовав приближение опасности, вытащил меч даже раньше, чем это стал делать кешанец.
Земля в том месте, где они недавно сидели и где темнело пятно крови, стала вздуваться и почва двинулась, как вода, когда на поверхность всплывает из глубин морских какое-то жуткое гигантское чудовище. Затем земля провалилась.
Из земли высунулось что-то тупое, какой-то обрубок с лоснящейся поверхностью. Затем во мраке возникли три холодных красных глаза, светящихся голодом, в которых не было и намека на разум.
Червь двинулся к людям. Его рот был сейчас закрыт, он представлял собой просто маленькое сморщенное отверстие, сквозь которое тонкой струйкой лилась белая густая жидкость. Три красных глаза, сверкающие как рубины, располагались вокруг рта, по мере приближения они светились все ярче и ярче. Круглый рот медленно открылся, обнажив кольцо мелких направленных внутрь зубов.
Серзак громко завопил и упал на землю, забормотав что-то на незнакомом языке. Все произошло очень быстро, и Конану некогда было думать, почему Горкан чувствовал себя столь уверенно, когда в соответствии со здравым смыслом шансов на победу не было.
Конан прыгнул вперед и ударил по одному из светящихся рубинов. Глаз погас, но червь словно и не заметил этого. Возможно, рубины вовсе не были глазами.
Горкан тоже нанес удар одновременно с киммерийцем. Червь дернулся сначала в одну сторону, потом в другую, и сбил Конана с ног. Северянин увидел раскрывающийся рот прямо над своей головой. Запах от червя исходил отвратительный, как от куска гнилого мяса. Конан зарычал от ярости и ткнул острием меча червю в пасть, сломав ему один из зубов.
Червь сжал рот и поднялся над Конаном. Киммериец откатился из-под чудовища и вскочил на ноги. Серзак продолжал громко вопить.
Настал черед Горкана упасть под червя. Кешанец тоже поорудовал мечом во рту твари, лишив ее еще нескольких зубов и доведя до крайней степени ярости.
Конан воткнул меч в брюхо чудовища и стал проворачивать его. Тварь дрожала, но не пыталась вновь подмять киммерийца. Она явно была гораздо больше увлечена Горканом. В пылу борьбы Конан не сразу обратил внимание на то, что происходит с кешанцем, а когда все же обратил, то уста его невольно прошептали запретное имя бога шемитов. Рука Горкана по плечо была засунута в сомкнутый рот червя. Кожа вся была в дырах, сквозь которые проступало мясо, но лицо кешанца ничего, кроме сосредоточенности, не выражало.
Серзак перестал кричать и вдруг метнулся к червю с обнаженным кинжалом. Он ткнул твари в один глаз, потом во второй. Были рубины глазами или нет, а червю без них стало заметно хуже. Или просто удары Серзака совпали с чем-то скрытым от человеческих чувств. Как бы то ни было, чудовище оставило руку кешанца. Сползло с него и принялось зарываться в землю в другом месте.
Горкан накинул на руку плащ. На миг Конану показалось, что на руке совсем не осталось плоти, что из плеча кешанца торчат белые обглоданные кости. Горкан открыто улыбнулся.
— Нам надо спешить, — сказал он. — Ходы этих тварей не слишком прочные. Земля быстро обваливается. — Подавая пример, он первым прыгнул в дыру, из которой появился червь.
Серзак не заставил себя ждать. Перед тем как последовать за ним, Конан оглянулся на место сражения с подземной тварью, и подумал, что Горкан явно знает больше, чем говорит.
Внутри хода стоял тошнотворный запах гниющего мяса. С потолка непрерывно отваливались пласты склеенного песка. Стены были скользкими как свиные внутренности.
Серзак сразу же упал и Конан едва не споткнулся об него.
— Дай руку, — взмолился Серзак.
Конан рывком поднял старика и взвалил на плечо. Серзак опять пробормотал что-то на незнакомом языке.
23
Шаги Горкана раздавались уже на достаточно большом расстоянии. Кешанец не собирался никого ждать. Конан несколько раз поскальзывался, но мгновенно вскакивал. Падающий на голову и согнутую спину песок не позволял забыть, где они находятся и что в любой момент может случиться. Серзак тяжело дышал. Торопливые шаги кешанца стали раздаваться чуть ближе.
Судя по пройденному расстоянию, они должны были уже находиться у стен крепости, если не под ней. Ход шел, слава Крому, прямо и не отклонялся ни вверх, ни вниз.
Звуки шагов изменились. Стали суше, отрывистее. Хлюпанье прекратилось. Запах червя ослабел. Сверху прекратил сыпаться песок. Горкан остановился. Конан, почувствовав под ногами камень, подошел к кешанцу вплотную.
— Слышишь? — спросил кешанец.
Сквозь дыхание троих людей и шорохи земли явственно раздавался звук неумело терзаемых струн. Затем, как и следовало ожидать, послышался совершенно гнусный неразборчивый голос.
