Терри Донован - Повесть Вендийских Гор
— Убейте его! — громко закричала матрона, чуть не свалившись с крыши, и когда павиан, отпрыгивая от негров, случайно поскользнулся и упал вниз, толпа мгновенно набросилась на него и удовлетворила желание женщины. Павиан был разорван на куски и втоптан в грязь.
Женщина кричала с крыши что-то еще, но ее уже никто не слушал. Люди вывалились на площадь Согласия, возбужденные новой кровью, и веселые от выпитого вина.
Сквозь площадь навстречу им двигалась другая процессия. Сыновья Шугадара несли на богато украшенных носилках большой красный гроб. Три гроба поменьше, лилового цвета, везли на высоких тележках чернокожие рабы. Родственники Шугадара до пятого колена шли за гробами, понуро опустив головы и неся на длинных бамбуковых шестах флаги с различными надписями, повествующими о добрых делах ныне покойного торговца и добродетелях трех его дочерей, уходящих в последний путь вместе с ним. Скорбные лица были выкрашены белой краской.
Услышав взрывы хохота и веселые выкрики беснующейся толпы с улицы Отрады Царей, сыновья, рабы и родственники покойных, все, как один, остановились в изумлении, возраставшем по мере приближения гуляк, которые и не думали почтительно умолкнуть при виде траурной процессии. Наоборот, они разошлись еще пуще.
— Глядите, это ящики с теми тремя сучками и их большим зайчиком! — выкрикнул кто-то из толпы, начавшей огибать процессию.
— Богохульники! — не выдержал один из родственников Шугадара и метнул в толпу бамбуковый шест. Раздался пронзительный женский вопль, а вслед за ним взревела вся толпа и, словно единый организм, качнулась в сторону траурной процессии.
Чернокожие рабы бросились на защиту хозяев. Гуляки возмутились подобной дерзостью. Завязалась жестокая драка. Сынов Шугадара сбили с ног. Красный гроб с грохотом обрушился на землю, крышка соскочила, и набальзамированное тело убитого торговца вновь увидело солнце. Пурпурные одежды мертвеца и драгоценные украшения на нем были восприняты как вызов городской бедноте, из которой большей частью состояла толпа гуляк. Одна, потом другая рука метнулись к трупу. Кто-то в спешке наступил на него. Сверкнули ножи. Сыновья Шугадара первыми пустили их в ход, но у противной стороны ножей было больше. Кроме того, у гуляк был явный численный перевес.
— Убийцы! — взвизгнул женский голос.
К какой стороне борющихся был обращен упрек, осталось неясно, но в тот же миг количество убитых стало расти. В пылу жестокой драки были раскрыты и другие гробы и тела дочерей Шугадара вновь были осквернены. Звуки тревоги со сторожевых башен разнеслись над городом.
Всадники-миротворцы появились быстро. Внутренние войска города в соответствии с приказом Воледира находились в чрезвычайной боевой готовности, и по первому же призыву башенных часовых оседлали коней и выехали на место происшествия.
Стражники были в закрытых шлемах со страусовыми перьями и в тяжелых вендийских кольчугах. Ноги укрыты поножами, левая рука защищена щитом, а правая — наручнем. Большая часть всадников в качестве умиротворяющего оружия имела длинные пики с привязанными к ним лисьими хвостами, десятники вооружены ятаганами.
Никто из нестройно завопившей толпы даже не успел бросить в них камень. Вал всадников смял первые ряды увлеченно дерущихся между собой людей, нанося смертельные удары пиками и лезвиями ятаганов. Кровь полилась рекой. Корчащиеся от боли тела с отсеченными конечностями и вспоротыми животами усеяли площадь. Толпа бросилась врассыпную, надеясь укрыться во дворах и улицах. Преследуя нарушителей порядка, стражники вломились в несколько ближайших к площади лавок. Рабы, охранявшие хозяйское добро, и вооруженные короткими мечами и трезубцами, оказались не менее сведущими в военном деле, чем регулярная армия, и несколько стражников оказались убиты. Другим это представилось вопиющей несправедливостью и они принялись уничтожать охранников вместе с охраняемыми лавками, а заодно и с их хозяевами.
Укрывшаяся во дворах толпа спешно вооружалась подручными предметами, которые можно было использовать в качестве оружия.
Медные кувшины, лампы, пестики со ступками — хваталось все, и человеческая ярость была столь сильна, что люди, не думая о последствиях, бросались в бой и в большинстве сразу гибли, натыкаясь на оружие более совершенное.
Дома вокруг площади Согласия стали больше напоминать бойню, чем человеческое жилье.
22
Узкое ущелье было перегорожено высокой каменной стеной. Наверху имелись зубья, раздвоенные как жало змеи. Блеск стали и, время от времени, раздающееся бряцанье, говорили о том, что за зубьями скрываются стражники крепости и приближаться к ней надо осторожно, а переговоры лучше провести на расстоянии.
Мелкие камни усеивали долину, словно когда-то над ней прошел каменный дождь. Земля здесь была рыхлой и на ней ничего, кроме слабой, пожелтевшей от сухости травы, не росло. Кроме травы и камней, отличительной особенностью долины были скелеты. В основном скелеты лошадей и людей. Кости были покрыты каким-то синим налетом, в некоторых местах собирающихся каплями, больше всего синего налета было на черепах. Не было ни одного скелета целиком. Черепа лежали всегда отдельно от остального. Создавалось впечатление, что здесь когда-то произошла битва с чудовищами, откусывающими лошадям и всадникам головы. Битва, закончившаяся поражением людей.
Серзак из-под ладони, приставленной к бровям, с неудовольствием и нескрываемым скепсисом осматривал стену крепости, перегородившей путь. Губы его беззвучно шевелились. Каменные блоки стены были плотно пригнаны друг к другу, так плотно, что и самый тонкий нож не прошел бы между ними. Сами камни были отполированы до блеска.
— Что будем делать? — спросил Конан, оглядывая склоны ущелья.
Они тоже были неприступны, по мнению киммерийца. Слишком крутые, чтобы можно было по ним идти и слишком гладкие, чтобы можно было по ним лезть, к тому же, ближе к вершине, стены становились отвесными, а потом и вообще нависали над долиной, создавая непреодолимый барьер. Нечего было и думать, что удастся миновать крепость. Оставалось надеяться, что защитники крепости сначала выясняют, кто перед ними, потом стреляют. Надежда призрачная, никто еще никогда не встречал таких странных стражников.
Серзак смотрел на зубья стены и пытался уловить, где, по мнению защитников крепости, проходит граница, за которой прохожий одним легким движением пальца, лежащего на спусковом крючке арбалета, превращается во врага.
— Дождемся темноты, — заявил Горкан.
— Ну хорошо, будет темнота, — сказал Серзак. — А дальше что? В темноте у нас вырастут крылья или в стене откроется проход? А может быть ты знаешь, как уговорить стражников спустить нам корзину и поднять нас на стену, чтобы мы в благодарность постарались перебить их?
