Тамара Воронина - Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь
Голубой взгляд сфокусировался на крови, которой было перепачкано лицо шута. И королевская длань тоже. Окровавленная рубашка его не заинтересовала – ах да, он же не знал о магической мази Проводника, решил, что кровь так и идет со вчерашнего дня. Может, он дурак? Ни одному человеку такого кровотечения не пережить.
– Он сопротивлялся?
– Да, мой король, – поклонился Гвардеец, – но вся это кровь не боевая. Ранен только Проводник. Крон пытал их обоих.
Нет, король еще не был в ярости, когда бил по физиономии того, в ком хотел видеть друга, это он еще слегка сердился. Даже не гневался. Лицо стало ледяной маской, когда он повернулся к Гвардейцу.
– Пытал? С какой целью?
– Чтобы причинить боль. Увидев его, шут сдался, мой король. Он встал на колени и склонил голову. Он принял твою волю.
– Почему? – взглянул на шута Родаг.
– Я хочу жить, но не ценой жизни десяти человек, – объяснил тот не без удивления – что, мол, тут такого сложного, неужели и для такой незатейливой правды нужен шут.
– Зачем ты пытал его, Крон?
– Разве он не приговорен к смерти, мой король? – удивился маг. – Так какая разница, отчего он умрет.
– В моей стране пытки без моего разрешения или приговора суда запрещены, – отрезал Родаг.
– Так дай мне разрешение, мой король. Твой шут опозорил тебя, Проводник нарушил твою волю. Гвардеец еще не сказал, что они убили двух твоих солдат.
– А скольких убил бы ты своей магией? – спросил шут и получил еще одну пощечину. Скор на руку местный босс. Вот отходчив ли? И было ли это системой раньше? Судя по тому, что шут не удивлен, было… Или у короля есть право карать даже за правду?
Король изволил обратить внимание на Маркуса, и тот склонился в почтительном, хотя и кривоватом поклоне. Маркус из горских Гаратов.
– Тебя будут судить, Проводник. И поверь, участь твоя крайне незавидна. Нельзя оставлять человека, учинившего такое…
– На свободе или в живых? – иронично уточнил Маркус, но его по морде Родаг бить не стал, очевидно, такой чести он удостаивал только друзей. Несколько секунд он изучал лицо Маркуса, и голубые глаза темнели от сдерживаемой ярости. На Крона бы свою ярость обращал – или страшно, волшебник все-таки. Чародей. Еще зафигачит какой-нибудь молнией.
– Пощади его, мой король, – очень тихо проговорил шут, опускаясь на колени и склоняя голову. – Я, твой шут, прошу тебя об этой последней милости. Если ты хочешь повторить публичную казнь, я принимаю твою волю, и если на то будет твоя воля, я не повторю этой формулы у креста.
– Почему ты просишь за него? Ты готов умереть за него, а он молчит! Ты не хочешь жить, Проводник?
– Хочу, – пожал плечами Маркус. – Только не имею привычки просить, ты уж прости, мой король. Я слишком стар для того, чтобы меняться. Ты хочешь увидеть меня на коленях? Для этого мало пригрозить мне судом и казнью.
– Пощади его, Родаг, – почти беззвучно повторил шут, – и я согласен на все.
– Мне не требуется твоего согласия, шут! – рассвирепел король. – Гвардеец! Исполни приговор.
Удавка снова захлестнула шею шута, он вскинул голову, невольно хватаясь за горло. Маркус сочувственно покачал головой.
– Погоди, мой король. Подари ему еще пять минут жизни. Позволь мне сказать правду вместо него.
По знаку короля Гвардеец опустил руки, ослабляя петлю, но не убирая ее, и если бы убрал, шут уж точно непочтительно свалился бы на пол.
– Что тебя сердит больше – его вина, за которую ты поставил его к кресту, или то, что он захотел жить свободным и не униженным и пошел со мной?
– То и другое, – пожал плечами король. – Ты чужой здесь, Проводник, ты даже не можешь понять, насколько мне сейчас нужен шут. А ему, видишь ли, надоело. Ты знаешь, что он сделал?
– Я знаю, что он сделал, а делать ему не положено.
– Ты думаешь, он не сдержался?
– Нет, я думаю, он сделал это сознательно… что бы он ни сделал. Может быть, он устал говорить правду. Может быть, он слишком молод, чтобы быть шутом. Может быть, он просто устал. Может быть, решил, что ты уже сам можешь понимать, где правда, где ложь.
– А ты думаешь, я не устал? Или я не молод для роли короля? Есть интересы, которые выше личных, – интересы государства.
– Я не знал, что шут так важен для государства.
– Напрасно иронизируешь, Проводник, – подал голос Охранитель. – Ты позволишь мне сказать, мой король? Шут действительно важен для государства. Я уж и не говорю о том, что остаться без шута – очень плохая примета. А не приговорить его король не мог. У шута всего одна обязанность – говорить правду. У шута нет никаких прав. Он знал, на что идет. Он мог просить о милости, но не захотел – или ему помешал ты. – Ему помешала я, подумала Лена. И сейчас его просто удавят, а я ничего не смогу делать. Король категоричен и, как ему ни жаль, не отступится от своего решения, на радость Крону. – Как оставить его в живых, если он выставил на посмешище своего короля? И как оставить в живых тебя, если ты ему поспособствовал? Пусть Карис и продержал иллюзию до конца, пусть толпа увидела его на коленях, но мы-то знаем! То, что знают трое, скоро узнает все королевство. А если он будет разгуливать по улицам…
В дверь вошла женщина, совсем еще молодая, лет двадцати пяти, холодно-некрасивая и потрясающе неприятная. Как он ухитрился не просто лечь с ней в постель, но еще и выполнить то, для чего лег? Она отталкивала. И аура у нее, наверное, черная. Вокруг нее метра на два распространялся холод, вон даже Крон едва заметно поежился. Вряд ли Родаг женился на ней по любви – это любить невозможно. С этим в одной-то комнате находиться неприятно, а уж в одной постели лежать… Интересно, если ли у короля наследник? Хватает ли ему мужества выполнять свой супружеский долг и зол ли он на шута за то, что был заменен в постели?
– Он еще жив? Почему он еще жив, Родаг?
Король кивнул гвардейцу.
прощай, лена…
– А если он не будет разгуливать по улицам? – спросил Маркус. – Если я уведу его в другой мир, где его уж явно никто не знает? Ты считал его своим другом, мой король, так покажи ему, что это такое – быть другом. Отпусти его со мной. Потом, если хочешь, я вернусь и пойду под суд. Или встану перед тобой на колени.
– Ты и так пойдешь под суд, – небрежно бросила королева, – и будешь стоять на коленях. Гвардеец, в чем дело? Почему приговоренный еще жив? Ты хочешь отвечать за неисполнение королевского приказа?
– Остановись, король Родаг. Выслушай меня.
Вот сейчас все дружно и одновременно увидели Лену. Увидели, но не Увидели, как здесь принято выражаться. Никаких тебе Странниц и Светлых. Просто заурядная немолодая женщина в черном платье. Королева критически осмотрела Лену и сморщила носик, Охранитель склонил голову набок, а король холодно-вежливо спросил:
