Александр Чернобровкин - Слово о граде Путивле
– А-а, колечко! – радостно произнесла девушка, забирая подарок. – А я подумала…
– Что?
– Нет, ничего, – ответила Анютка и начала примерять колечко на свои короткие и толстые, разбитые работой, пальцы. Налезло оно только на мизинец. – На этом можно его носить?
– Конечно, можно, – ответил Ванька, облегченно вздохнув, что хоть на мизинец налезло: если первый подарок юноши не понравится девушке или не подойдет ей, значит, не быть им вместе.
Он наклонился и быстро поцеловал Анютку в губы.
– Ты чего?! – удивилась она.
– Прости, я думал… – залепетал смущенно Ванька. – Тебе не понравилось?
Девушка немного подумала и ответила:
– Понравилось, – и предложила: – Ладно, целуй.
Ванька припал к ее губам. Анютка не отвечала, потому что не умела целоваться, но и не мешала. Не привыкшая к ласке, она с удивлением и жадностью отдалась новому удовольствию. Юноша поцеловал ее глаза, щеки, шею. Потом осмелел и засунул руку в вырез ее рубахи, легонько сжал пальцами маленькую грудь с крупным, набухшим соском. Казалось, что сосок больше всей остальной груди. Это очень понравилось Ваньке. И еще то, что девушка не сопротивлялась. Когда-то мать учила его, как себя вести с парнями: «Он плачет – просит, а ты рыдай – не давай!» Анютку, видать, никто этому не учил. От этой мысли кровь шибанула Ваньке в голову, он и вовсе обнаглел и засунул руку под рубаху, между несильно сжатыми бедрами. Девушка вскрикнула тихо, но не от возмущения, а от удовольствия. Ванька поглаживал пальцами ее промежность, а девушка, обняв его, скребла юношу обломанными, короткими ногтями по спине. Сорока знал, как сделать девушке приятно, когда-то не раз себя так ублажал. Он вдруг почувствовал, как все в нем напряглось – впервые в жизни возжелал женщину. Не в силах противиться этому желанию, он повалил девушку на спину и овладел ею. Анютка не мешала ему, только в начале негромко вскрикнула от боли.
Когда он кончил и отдышался, Анютка требовательно произнесла:
– Еще хочу!
От ее слов и Ванька захотел еще и принялся за дело.
Когда он удовлетворился и немного отдохнул, Анютка потребовала:
– Еще!
Ванька смог и в третий раз, который измотал его окончательно. Сорока скатился с девушки, вытер рукавом рубахи мокрое от пота лицо.
– Всё, больше не могу! – признался он.
– Устал, да? – спросила Анютка.
– Есть немножко! – шутливо ответил он.
– И я устала, – призналась девушка, – ноги болят.
– Сядь посиди, – посоветовал Ванька.
Она села, расправила подол своей рубахи.
Ванька положил голову на бедра Анютке. От ее тела шел сильный, пряный дух, от которого у Сороки кружилась голова и мысли в ней. Он несколько раз хотел сказать девушке что-то очень многословное и приятное, но все время забывал, с чего собирался начать, а когда вспоминал, сразу забывал, чем намеривался закончить. Совсем запутавшись, он произнес самое короткое и верное из того, что говорят девушкам:
– Я тебя люблю!
Она задумалась, потом сказала:
– Наверное, и я тебя.
– Не знаешь, любишь меня или нет?! – удивился Ванька.
– Я не знаю, что такое любить.
– Ну, ты отца и братьев любишь?
– Конечно.
– А ко мне чувствуешь то же, что и к ним? – допытывался он.
– Нет, с тобой лучше, – призналась она.
Ванька радостно засмеялся.
– Значит, любишь! – сделал он вывод и без колебаний предложил: – Выходи за меня замуж.
– А зачем? – спросила она. – Мне и так с тобой хорошо.
– Как зачем?! Все девки хотят замуж, – удивился он. – Или у тебя другой на примете?
– Нет у меня никого на примете, – ответила Анютка.
– Ну, тогда выйдешь за меня, – решил он.
– Не знаю. Надо у тяти спросить. Как он скажет, так и будет.
– Я завтра сватов к тебе пришлю, – сообщил юноша.
– Не надо сватов, он не любит гостей, – отклонила девушка. – Я сама у него спрошу.
– Когда спросишь?
– Завтра. Нет послезавтра, – ответила девушка и объяснила: – Послезавтра он медвежат должен продать, договорился уже. В хорошем настроении будет, я и спрошу.
– А не обманешь? – не поверил Ванька. Искренность ее, такая необычная для девушек, настораживала его. – Правда, спросишь?
– А зачем мне тебя обманывать? – не поняла она.
– Ну, женщины всегда обманывают.
– Ты прямо, как мои братья! Они тоже говорят, что женщины всех обманывают, а сами меня дурят, – призналась Анютка.
– Я тебя не обману, – заверил Ванька.
– А и обманешь, ничего страшного, как-нибудь переживу, – сказала девушка. – Ну, иди домой, а то поздно уже. Наверное, тебе рано вставать надо.
– Я тебя повожу, – предложил он и встал с земли.
– Зачем? Я и сама не заблужусь.
– А тебе не страшно будет одной идти?
– А кого в лесу бояться?!
– Ну, мало ли. Вдруг звери дикие нападут… – он протянул ей руку, чтобы помочь встать.
– Они сами боятся, как бы люди на них не напали. Как говорит мой тятя, страшней человека зверя нет, – сказала девушка, встав без помощи юноши. – Ну, ладно, до свиданья! – попрощалась она и пошла по тропинке к своему дому.
– А когда мы свидимся? – спросил Ванька.
– Завтра вечером, – ответила она, не оборачиваясь.
Ее светлая рубаха помелькала между деревьями и исчезла.
Ванька долго стоял на одном месте, глядя влюблено в ту сторону, куда ушла Анютка. Он вдруг вспомнил, кому обязан своим счастьем.
– Ай, да молодец, ведьма! – произнес он и по-мальчишески, вприпрыжку, побежал домой по темному лесу.
11
Яков Прокшинич не сказал сыну, что знает, кто убил попа Лазаря, но после разговора с Никитой Голопузом запретил ему по вечерам выходить из дома. Савка не стал возражать. В том, что отец его не выдаст, не сомневался, а вот выпороть, как Ульку, очень даже может. Сейчас отец лежал в беспамятстве, иногда тихо бормотал что-то несвязанное. Возле Якова сидела заплаканная жена Марфа и каждый раз наклонялась к нему, чтобы расслышать, что он хочет, но ничего не могла понять. Сельская знахарка, вызванная ею вопреки указу мужа, сажала Якову на шею пиявок, чтобы дурную кровь забрали. Перед этим знахарка пыталась дать ему отвар трав, но тиун чуть на захлебнулся. Решили напоить его, когда очухается.
Савка понял, что отец выздоровеет не скоро, уж точно не этой ночью, поэтому, вопреки запрету, вышел из дома. В сарае он захватил топор, завернул его в мешок, чтобы в глаза не бросался. Впрочем, в это время на улицах никого не было. Шла посевная, все работали от рассвета до заката, пользуясь хорошей погодой. За день так уставали, что даже у молодежи не было сил на ночные посиделки. Савка на поле не работал из-за своей слабосильности, присматривал за другими, поэтому не шибко уставал. Ночью ему надо было совершить важное дело. Кончалась пасхальная неделя, во время которой, согласно записи в «Волховнике», можно было вызвать лешего. Иначе пришлось бы ждать до Купальской ночи.
