Александр Чернобровкин - Слово о граде Путивле
Выбравшись из воды, он не стал дожидаться, пока ноги просохнут, сразу одел порты. Хотя на озере редко кто бывал, все равно Ванька боялся, что его застанут голым. Так уж он был воспитан в девичестве. Он основа закинул удочку, поймал еще одну золотистую рыбку, как вдруг услышал за спиной хлопанье крыльев. Это бился в верше оживший нырок. Ванька сперва глазам своим не поверил, а потом решил схватить птицу, чтобы убедиться, что это всё ему не приснилось. На суше нырок сумел высвободиться из верши, причем за миг до того, как Ванька хотел схватить его. Нырок, перекачиваясь с боку на бок, пробежал немного по земле, а потом взлетел. Радостно крякнув, сделал полукруг над озером и улетел в сторону Сейма.
– Бывает же такое! – подивился Ванька и вернулся к ловле карасей.
Сорока так влекся рыбалкой, что не сразу заметил девушку, которая вышла на левый от него берег с большой бадьей в руках. Походка у нее была какая-то необычная, как будто не наступала на пятки. Девушка поставила бадью на берег, настороженно посмотрела на рыбака, поскольку не знала его, затем, видимо, решила, что он не опасен, и принялась полоскать в озере белье. Шлепки белья по воде и привлекли внимание Сороки. Он сперва наблюдал за ней краем глаза. Девка как девка, лет пятнадцати, не красавица и не уродка, статная, высокая и крепкая, с такой Ванька справился бы с трудом. Если бы справился. Придя к такому выводу, он решил, что девушка некрасивая, не стоит обращать на нее внимание. И белье она полоскала на удивление неумело. Ванька не удержался от замечания:
– Что ж ты скрученным лупишь?! Развернуть надо!
Девушка посмотрела на него, на скрученное белье в своей руке, пожала плечами: по ее мнению, все делала правильно.
– Зачем развернуть?
– Затем, что там лучше выполощешь, – ответил Ванька.
Он положил на землю удочку, подошел к девушке, забрал у нее белье и показал, как надо полоскать. У него получалось так справно, что девушка похвалила:
– Как у тебя здорово получается!
Ванька прямо зарделся от удовольствия. Ему нравилось, когда его хвалили за умело выполненную женскую работу.
– Моя матушка еще лучше делала, – скромно заметил он. – А тебя разве мать не учила?
– Померла она, когда меня родила, – без печали в голосе ответила девушка. – Я одна баба в семье, еще отец и одиннадцать братьев, некому было учить.
Ванька Сорока пригляделся к ней. Вблизи она была симпатичнее. Глаза карие, большие и круглые, носик утиный, тонкогубый рот. Щеки и нос покрыты веснушками, делающими девушку очень милой. Длинные волосы, перехваченные на голове черной ленточкой, спадали на спину и плечи. На девушке была только небеленая рубашка, подпоясанная мужским кожаным ремешком. Хотя вырез рубашки был неглубок, Ванька углядел, когда девушка наклонилась, ее маленькие, плоские груди. У него и то больше успели вырасти. Из-за этого ее недостатка, Сорока почувствовал к девушке такую любовь, что засмущался и густо покраснел.
– Ты чего это загорелся? – с интересом глядя на него, спросила девушка.
– Ничего, – буркнул Сорока и, чтобы перевести разговор, спросил: – А ты кто такая? Где живешь? Чего я тебя раньше не видел?
– Анютка я, а живу здесь, в лесу, с отцом и братьями. Наша избушка возле родника стоит. Медвежатники мы, медведей ловим живых. Взрослых сразу продаем князьям и боярам на травлю, а медвежат учим для скоморохов. Мы осенью сюда перебрались, но скоро на север подадимся, там медведей больше, – рассказала она.
– А я Ванька Сорока, на посаде живу. Мы по торговому делу, отец мой был богатым купцом. Пропал в Степи вместе с тремя моими братьями, а мать с горя померла.
– Так ты сирота? – с жалостью произнесла Анютка.
Ванька любил, когда его жалели, но так как парень должен быть сильным, грубо возразил:
– Ну, какой я сирота?! Я уже взрослый!
– Какой ты взрослый?! – усмехнулась Анютка. – Дитя дитем.
– Это я дитя?! – возмутился Ванька и схватил ее, намериваясь повалить на землю.
И сразу крякнул и шлепнулся на задницу, получив кулаком под сердце.
– Ух, ты! – удивился Ванька, почесывая грудь.
Теперь он смотрел на девушку таким обожанием, что она перестала сердиться.
– Ладно, хватит лясы точить, – сказала девушка. – Иди рыбачь, не мешай мне полоскать.
– Давай я за тебя выполощу, – предложил Сорока и, не дожидаясь разрешения, забрал у нее белье, зашел в воду и принялся полоскать.
Она подавала и забирала, он полоскал – на пару быстро справились с работой. Ванька взялся за одну ручку бадьи, Анютка за другую, и понесли ее по тропинки к избушке Медведевых. Шли молча, но обоим казалось, что говорят без умолку.
Когда между деревьев стала видна избушка, девушка остановилась:
– Дальше тебе лучше не ходить. Братья увидят, прибьют.
Ванька Сорока не стал хорохориться, утверждать, что не боится ее братьев. Почему-то с Анюткой он не стеснялся быть слабым.
– Давай вечером встретимся, – преложил он. – Приходи на озеро, – и заверил: – Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю!
– А чего тебя бояться?! – удивилась девушка.
– Значит, не придешь? – понял Ванька ее слова по-своему.
– Приду. Почему не придти? – не ломаясь, согласилась она.
Ванька на крыльях прилетел домой. Карасей по пути раздал соседским кошкам. Он достал из тайника золотое колечко, украденное месяца два назад. Было оно обычное, без примет, увидит хозяин – ни за что не опознает. Поэтому Ванька и припрятал его на черный день. Теперь вот сгодилось. Чтобы не потерять, Сорока надел его на гайтан. Даже не перекусив, побежал на озеро, хотя до вечера еще было далеко.
Он сидел на поваленном дереве у озера, смотрел, как по воде расходятся круги от играющей рыбы. После захода солнца появились комары. Были они снулые, гудели намного тише летних и долго нерешительно кружили перед тем, как сесть на человека. Ванька сломал березовую веточку и лениво отгонял их.
Анютка пришла, когда начало темнеть. Она была все в той же рубахе и босая.
– О, ты здесь?! – искренне удивилась она. – А я думала, не придешь.
– Я же обещал, – обиженно возразил Ванька.
– Ну, мало ли, что обещал! У меня братья тоже наобещают-наобещают, а пока три раза не напомнишь, не сделают, – она села рядом с ним на бревно.
– Тебе, наверное, холодно в одной рубахе-то? Не замерзнешь? – забеспокоился о ней Сорока.
– Чего мне замерзать?! – удивилась Анютка. – Чай, не зима!
Ванька достал из-за пазухи золотое колечко на гайтане, показал девушке.
– Я тебе подарок принес, сейчас сниму.
– Да ну, не надо! – испуганно отпрянув от юноши, отказалась она.
– Как не надо?! – удивился Ванька, сняв колечко с гайтана и протянув Анютке. – Смотри, какое красивое, золотое.
