Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе
Подчиняющие чары… Кажется, основные свойства таковы — человек никого не узнаёт, раз; беспрекословно подчиняется всем приказам, которые отдаёт его хозяин, — то есть человек, это заклятие наложивший, — два; и три — если кто-то заставляет его нарушить приказ, он сопротивляется до последнего.
В частности, если сейчас Таша разбудит Лив и попытается её увести, та не только не узнает сестру, но и будет кричать, плакать, брыкаться…
Таша подбежала к окну, распахнув его, вернулась к кровати — и, коротко выдохнув, осторожно подхватила сестру на руки: согнув ноги в коленях, так, чтобы голова Лив оказалась у неё на плече.
"Тяжёлая ты, однако…"
Вспрыгнуть на подоконник, — даже с нечеловеческой ловкостью, — далось Таше не без труда. Лив при этом неслабо тряхануло, однако сестрёнка продолжала безмятежно сопеть.
"Ещё и усыпили к тому же?"
С подоконника спрыгнуть во двор, как-то исхитриться закрыть окно, подцепив створку одним пальцем…
Госпожа удача сегодня была решительно на её стороне: на заднем дворе не было ни души, так что променад Таши в несколько необычно одетом, — а, точнее, в обычно неодетом, — виде никто не лицезрел.
Таше потребовалось не больше минуты, чтобы одеться, накинуть на плечо сумку и, оставив ключ на тумбочке, вновь покинуть комнату через окно. Только в этот раз в человеческом облике, со спящей Лив на руках — и уже окончательно.
Пробираясь к конюшне, девушка жалела, что ещё светло: подобные дела лучше делаются в темноте…
"Подобные дела? Как будто это — преступление! Да я своё возвращаю!"
Скорее всего, они отошли в таверну… Если Таше удастся ещё и лошадь незаметно вывести…
Лошадь.
Таша замерла — уже у самых конюшен.
Звёздочка провела в конюшне десяток-другой минут — после шестнадцати часов дороги с парой часовых привалов. А скакать придётся быстро. Желательно даже очень быстро.
"Умыкнуть чужую? Оставить Звёздочку… Ксаш, ксаш!!! Но это же Лив…"
"…ага, умыкнуть лошадь у этого бугая-конюха? — ехидно встряла Таша внутренняя. — Без оружия?"
Таша кусала бы руки — если бы они не были заняты Лив.
"И… и что же делать? Неужели перекидываться и… мейлерой… обезвреживать… но я не хочу!!"
"…ты же уповала на то, что план как-нибудь доработается. Вот и думай теперь".
Ну почему, почему?! Ведь почти…
Но… ведь всё обязательно будет хорошо, верно?
Должно быть…
— Можно смело выводить лошадь, — тихий голос за спиной. — Конюх отошёл.
Таша испуганно обернулась:
— Святой отец?!
— А разве непохож?
— Что вы здесь…
— Хотите спасти сестру? Тогда времени на объяснения нет.
— Но…
— Таша, я прошу…
Девушка не успела опустить взгляд.
…такой тёплый серый свет…
— …просто доверьтесь мне.
Не отводя глаз — Таша, помедлив, кивнула.
— Тогда идём.
— А…
— Не волнуйтесь насчёт своей лошади. Мы уедем на ней.
— Но…
— Увидите.
Звёздочка встретила их уставшей и более чем нерадостной, однако покорно пошла за дэем, когда тот открыл стойло. Выведя кобылку из конюшни, клирик вспрыгнул в седло, усадил спящую Лив перед собой и помог взобраться Таше.
— Мы её загоним! — не выдержала девушка.
Словно не слыша, дэй легонько хлопнул лошадку по шее, чуть придержав руку на гриве — и Звёздочка, встрепенувшись, порысила к плетню.
— Откройте, — когда клирик придержал поводья перед воротами, его голос звучал странно глухо.
Уже взбираясь обратно, Таша увидела, как побледнело его лицо — а прыть, с которой Звёздочка пустилась по мостовой мимо пёстрых рыночных палаток и невысоких бревенчатых домов, окончательно подтвердила её догадку:
— Вы передали лошади свои силы???
— Не больше, чем нужно, чтобы уехать достаточно далеко. С наступлением темноты сделаем привал, и за ночь она отдохнёт достаточно, чтобы продолжить путь.
— Ээ! Нам надо к другим воротам! В Равнинную — туда!
— Морли-лэн, вы всерьёз полагаете, что сейчас можете так просто повернуть обратно и вернуться домой? — в голосе дэя слышалась скрытая насмешка.
Таша, промолчав, опустила глаза. Эту часть плана она выработать не успела.
— Не будем радовать ваших врагов предсказуемостью, Морли-лэн. Скоро те, кто украли вашу сестру, обнаружат пропажу и кинутся в погоню, и мы от них не уйдём. И спрятаться в придорожных селениях тоже не сможем — независимо от того, направимся ли мы обратно в Равнинную или дальше в Заречную. Откройте ворота.
Таша покорно соскользнула с лошади — мальчишка-привратник, чем-то на Шерона смахивающий, безмятежно дрых в будке у выпускных ворот Приграничного. Дождавшись, пока Звёздочка выйдет на Тракт, девушка не без усилия сомкнула дубовые створки — и приняла руку дэя, чтобы взобраться на лошадь позади него.
— И что вы предлагаете? — когда Звёздочка весьма бодрой иноходью поскакала вперёд, осведомилась Таша.
— Провести ночь в Криволесье.
Таша медленно повернула голову — к востоку, туда, где на горизонте зловеще протянулась тёмная лесная полоса.
— Святой отец, вы спятили?
— Не думаю.
— Да в Криволесье и нежить захаживать боится!
— Самого леса нам бояться не стоит. А вот нежить и прочие малоприятные субъекты туда, увы, порой всё-таки захаживают — но уверяю, этой ночью вас никто не тронет.
— С какой стати этим малоприятным субъектам не пустить нас на аперитив? По доброте душевной?
— Вот видите — если вы так думаете, значит, ваши преследователи рассудят точно так же. Только они не знают одной вещи.
— Какой же?
— Я с вами.
— Планируете изрубить всех малоприятных субъектов, что к нам приблизятся, своей зубочисткой? — Таша опустила весьма скептический взгляд на дэевы ножны с мечом. — Должна вас разочаровать, святой отец, что…
— Морли-лэн, кажется, мы договаривались, что вы мне верите?
Таша сердито фыркнула.
"…и как ты могла вообще с ним куда-то поехать? Да он…"
"Заткнись".
Таша вздохнула. Она никогда не была в ладах со своим внутренним голосом. Этот голос уже сложился в отдельную внутреннюю Ташу, которая со стороны зорко наблюдала за каждым шагом Таши внешней — и которой только дай было поиронизировать, попротиворечить да покритиковать. Правда, чаще всего за критикой скрывались удивительно разумные вещи. А Таша удивительно упорно к ним не прислушивалась.
"…ой, добром это не кончится, помяни моё…"
"Заткнись".
"…сейчас он тебя в этом самом Криволесье и…"
"Заткнись!"
Звёздочка свернула с Тракта.
Впереди вилась по высокому разнотравью золотистая ленточка пыльной дороги. Солнце уползало за стену гор на далёком горизонте. Небо густело летними сумерками. С каждым перестуком копыт приближающееся Криволесье медленно распахивало свои гостеприимные могильные объятия…
