Ольга Денисова - Черный цветок
Разумеется, ни лестницы, ни веревки к башне не вело. Есеня грустно посмотрел на стену, поросшую плющом — как высоко! Замок поднимался над землей в пять ярусов. От обиды он дернул зеленые ветки, устремленные вверх, и оказалось, что они не такие уж и хлипкие, как он думал в начале. Если браться руками не за одну, а сразу за несколько, пожалуй, лучшей лестницы и не придумаешь! Есеня попробовал — плющ держал его вес. Рискованно, конечно, ну да что же делать? Не зря же он нырял под стену. Ветер здесь дул гораздо сильней. Холодный ветер, осенний, и Есеня почувствовал, что начинает дрожать.
Оказавшись на крыше первого яруса, он увидел каменные ступени, ведущие вверх. Это прибавило уверенности в осуществлении задуманного. Лестница вела с террасы на террасу, и обхватывала замок с четырех сторон. Ему дважды пришлось пройти с освещенной факелами стороны, и, конечно, если бы стража смотрела вверх, то без труда разглядела его светлый силуэт на фоне стены. Но, наверное, они не ожидали с его стороны такой наглости, поэтому, пригнувшись, он смог проскользнуть мимо них незамеченным.
Разочарование ожидало его на последней террасе — ступени кончились, а до башни оставалось не меньше двух саженей. Освещенное окно манило его, он почесал в затылке и снова воспользовался плющом. Только на этот раз вылезать на крышу он не собирался.
Есеня, пыхтя, добрался до окна — надо постучать, наверно, благородный Избор сжалится над ним и откроет. Он заглянул внутрь: человек сидел в кресле спиной к нему, он видел только его макушку, и откинутую в сторону руку, сжимающую высокий пустой бокал. Столько свечей Есеня не видел никогда в жизни! Да все в этой огромной комнате с окнами на три стороны, было удивительным! И блестящий деревянный пол из дощечек, уложенных ромбами, и мебель, и тряпочные стены, тоже блестящие.
Отпустить руку он не рискнул, и стукнулся в стекло лбом. Человек не пошевелился. Есеня стукнулся в стекло еще несколько раз, прежде чем тот догадался оглянуться. Благородный Избор высунул голову из-за кресла с недовольным лицом, словно Есеня оторвал его от какого-то чрезвычайно важного занятия, но через секунду недовольство его сменилось удивлением. Благородный Избор тряхнул головой, как пес, который вылез из воды, а потом вскочил на ноги, и успел тряхнуть головой раза три, прежде чем добежал до окна. Есеня думал, что тот сам догадается открыть окно человеку, который висит на ненадежном плюще без всякой опоры под ногами, но тот почему-то не спешил это сделать. Кричать Есеня не решился, и носом показал на красивую золотую защелку в форме ящерки с собачьей головой.
Избор крикнул что-то, но Есеня не услышал его и покачал головой. Теперь рассмотреть благородного господина он мог отлично — высокий, какой-то нескладный, с широким некрасивым лицом, глубокими залысинами, безбровый и с маленькими белыми глазами почти без ресниц. Он был одет в длинный, до пола, халат темно-коричневого цвета. Есеня снова показал на задвижку, и тот, наконец, догадался ее открыть. Он открыл задвижку и толкнул окно вперед, но оно не открылось! И тогда Есеня понял, что благородный господин хочет ему сказать — окно было заколочено снаружи, теперь он сразу увидел два здоровых костыля, изуродовавших гладкую раму из дорогого дерева.
Он едва не сорвался, освобождая руку, но успел уцепиться за плющ покрепче. Выламывать из твердого дерева костыли голыми руками оказалось не так просто, но забиты они были не слишком тщательно — Есеня расшатал и выдернул сначала один, а с его помощью расковырял второй. Он показал Избору оба костыля, и тот легко толкнул окно вперед — оно распахнулось без скрипа, и, ударив Есеню по носу, чуть не сбросило его вниз.
— Осторожней надо! — зашипел он и с трудом спустился чуть ниже.
— Давай руку, — ответил Избор.
— Да я сам! — фыркнул Есеня и ухватился руками за подоконник. Да, по сравнению с чердачным окном швейной мастерской, это была надежная конструкция!
— Как? Как тебе это удалось? — Избор отступил на шаг, давая Есене возможность выбраться в комнату.
— Да очень просто, — Есеня отряхнул ладони.
Избор вернулся к окну, взялся руками за наличники и глубоко вдохнул.
— Ветер, — тихо сказал он.
— Чего? — не понял Есеня.
— Вольный ветер.
— Холодно там, — пожал он плечами, — лучше бы ты его закрыл, пока стража не увидела.
Избор оглянулся и пристально посмотрел на Есеню. И не только пристально, а как-то… заносчиво. Словно Есеня его чем-то оскорбил. Но окно закрыл и, не обращая внимания на гостя, прошел внутрь комнаты.
— А что, ты никогда не слышал, что к благородным господам чернь должна обращаться на «вы»? — спросил он, не оглядываясь.
— А хочешь, я щас вылезу обратно, и костыли на место вставлю? — хмыкнул в ответ Есеня — он не любил, когда кто-то учит его, как надо себя вести, ему для этого вполне хватало отца.
Избор резко оглянулся и смерил Есеню взглядом.
— Ах ты… Жмуренок… — посмеялся он.
— Меня зовут Балуй, — гордо ответил Есеня.
Лицо Избора на миг исказилось гримасой отвращения, и он качнул головой:
— Балуй… Надо же… Ну заходи, Балуй. Садись.
Есеня растерянно осмотрелся — куда тут садиться? Но решил не ударить в грязь лицом и выбрал наиболее похожее на лавку сооружение, только низкое и с высоким зеркалом сзади.
Избор скривился:
— Погоди. Во-первых, здесь не сидят, бестолочь! Это трюмо. Во-вторых, ты слишком мокрый и грязный.
— Под стеной проплыл, вот и мокрый, — обижено буркнул Есеня, — а грязный — так это стены у тебя такие, не у меня.
— Пойдем, — Избор направился к двери и Есеня обратил внимание на совершенно белую стену, измазанную углем. Наверное, это был рисунок. Он пару секунд рассматривал странное изображение.
— Это ты сам нарисовал? — спросил он на всякий случай.
— Нравится? — Избор снова чем-то остался недоволен.
— Вообще-то не очень… Непонятно ничего, — по спине пробежали мурашки — в рисунке Есене почудилось что-то нехорошее.
Избор махнул рукой и распахнул дверь в другую комнату. Там тоже горели свечи, она оказалась еще более роскошной, чем первая: много мебели, странное сооружение посередине — всё в занавесках. Избор открыл следующую дверь, за которой было совершенно темно, и, пока он возился с масляной лампой, Есеня рассматривал окружающую обстановку. Да, благородные жили, конечно, хорошо, но он бы и дня не протянул в таком месте. Слишком… чисто.
— Иди сюда, — позвал Избор, и Есеня оглянулся.
Такого он не видел никогда в жизни. Маленькая комната без окон со всех сторон была отделана цветными изразцами, они отражали свет яркой масляной лампы, сияли, блестели… Золотые ручки, подставки, крючки — там сияло все! У дальней стены стояло белое каменное корыто на ножках — глубокое и широкое. И тоже сияло. Есеня пригляделся — на каждом изразце имелась картинка, маленькая, но очень красивая. Он подошел поближе: грудастые девки с козлятами, деревья, пастухи, одетые как благородные, но с кнутами в руках, целующиеся парочки.
