Ольга Денисова - Черный цветок
Если бы не приходы лекаря, которого дважды в день приводил Жидята, Есеня бы и вовсе забыл о тюрьме. Во всяком случае, он этого очень хотел. По ночам отец сидел рядом с ним и держал его за руку — спал Есеня плохо, и во сне видел стены из желто-серого камня.
Чаруша тоже ухаживала за ним, и Есеня три дня рассказывал ей о своих приключениях по дороге в Урдию: и как они с Полозом вдвоем отбили обоз у десятерых разбойников, и как в Кобруче его преследовал повешенный, но был повержен ножом из булата — ну почти булата, и как он работал в мастерских, и, уходя оттуда, начистил лицо мастеру и вытребовал с него все заработанные деньги. Она ахала и верила каждому его слову. Она называла его «Есенечкой», но он это простил за те оладушки, которыми она кормила его по утрам. Она так трогательно его жалела, так осторожно расчесывала ему волосы и помогала умываться, так ласково успокаивала его, что при ней он не смел и пикнуть, разве что кривил лицо. И это тоже ее восхищало.
На четвертый день вечером пришел Полоз. Лицо его посерело, плечи опустились — он выглядел подавленным, усталым и разочарованным. Он мялся у двери, и отец смотрел на него не очень-то дружелюбно. Но Есеня подскочил на кровати с криком:
— Полоз! Полоз, я думал, тебя убили! Тебя нигде не было!
— Меня не убили. Убили Неуступа и Зарубу, — сказал Полоз в пространство, но понял его только Жидята, который поднялся и кинулся помогать Полозу раздеться — тот путался в рукавах полушубка.
— Мне не остановить этого, — устало пробормотал Полоз, но потом, словно успокоившись, посмотрел на Есеню и улыбнулся, — здорово, Балуй.
— Полоз! — Есеня хотел встать, но тот остановил его жестом и, вопросительно глянув на отца, зашел к нему в спальню. Отец качнул головой, но возражать не стал.
— Какой ты все-таки живчик! — Полоз присел у кровати и окинул Есеню взглядом: лицо его исказилось, словно от боли, — какой ты… молодец.
— Да ерунда все! Полоз, ты… это все из-за меня… Ты прости, что я тогда убежал.
— Это ты меня прости. За все прости. Я очень перед тобой виноват, — Полоз сцепил руки замком и прижал их к подбородку.
— Да в чем ты виноват-то?
— Я чуть не убил тебя…
— Да брось! Подумаешь! Ведь не убил же! Полоз, расскажи мне, что там, а? Жидята ничего толком не говорит, батя тоже…
— Там? — Полоз вздохнул, — Там появился новый предводитель вольных людей. Его зовут Харалуг. На самом деле, его всегда звали Елагой, но Харалуг звучит лучше, правда?
Жидята, услышав эти слова, снова встал с места и подошел к дверям спальни. Есеня ничего не понял: ни почему Полоз говорит это так устало, ни почему Жидята смотрит на него, широко раскрыв глаза.
— Сейчас толпа на руках вынесла его на площадь, и знаете, что они кричат? Они кричат: Харалуг открыл медальон!
— Это батя открыл медальон! — крикнул Есеня, поднимаясь, — это мой нож открыл, а не какой-то там Елага!
— Ляг, Жмуренок, не скачи. Никто теперь не вспомнит о твоем ноже. Знаешь, что у меня в котомке? Посмотри, Жмур. Тебе, наверное, захочется это сохранить, я для тебя принес. Их сняли сегодня утром, один сгорел в костре, а второй я подобрал…
Отец нагнулся за котомкой Полоза, которая лежала у дверей, и вытащил из нее полотно размером с простыню, на котором, поверх лица Есени, отпечатались следы множества сапог.
— Полоз, — шепнул Есеня, чувствуя, как жгучая обида комком встает в горле, — я ведь не для того… Я ведь чтоб его открыть, а не чтоб все меня благодарили…
— Когда я подбирал это полотно, ко мне подошел человек, бывший разбойник, он много лет был ущербным. Он спросил меня, знаю ли я этого мальчика. И я ответил, что сейчас иду к нему. Мы поговорили с ним, выпили пива. Он попросил передать тебе три золотых, и вот эту вещь. Я думаю, это самая ценная вещь, которую он имел. Он просто не знал, что еще можно тебе отдать…
Полоз залез в карман и вытащил стеклянный шарик размером с яйцо, на яшмовой подставке, внутри которого, в синей воде между зеленых водорослей плавали махонькие золотые рыбки. Есеня подержал тяжелый шарик в руке. Конечно, забавная штука, но совсем для детей. Или для девочек. Но Есене стало необычайно приятно, что кто-то дарит ему самую ценную вещь, которую имеет.
— Такие игрушки делают в Урдии, и они очень дорого стоят, — улыбнулся Полоз и протянул Жмуру деньги.
— А три золотых-то зачем? Я и сам могу заработать, если понадобится! — хмыкнул Есеня.
— Эти три золотых неделю назад заплатил ему я, — тихо ответил Полоз, — чтобы он тебя пожалел, чтоб не покалечил.
Он провел рукой Есене по волосам, рассматривая седые пряди, и в глазах его стояли слезы.
