Асия Уэно - Радужная Нить
Поглощённый раздумьями, я не заметил бы, что покидаю лагерь, не окликни меня часовой. Отозвался и лишь тогда узнал направление, избранное неосознанно. Что ж, так тому и быть.
От повозки остался лишь покорёженный остов. Я задрал голову. Комок железа приплавился намертво к передней дуге. Доспех о-ёрой, некогда такой нарядный, с пластинами, переплетёнными цветными шнурами, теперь съёжился, напоминая остановившееся сердце. Ливень смыл остатки пепла, и единственные кости, найденные мной, были слишком крупными и принадлежали несчастным животным. Волам явно не повезло. "От меня одни беды". Кто это сказал? Ах да, Мэй…
В отупении, порождённом слишком сильной болью, я несколько раз обошёл повозку и наткнулся на что-то твёрдое. За малым не раздавил. Нагнулся поднять, узнал на ощупь и с отвращением отбросил. Чаша мико! Рядом плавился металл, горело дерево, погиб благороднейший из людей — а эта хрупкая дрянь цела, как ни в чём не бывало!
Мэй считала, что вещица с Хикко таит в себе зло. Но Кагура утверждала обратное. Кому верить? Какая теперь разница… Больше она никому не причинит вреда!
Я зашарил пальцами в траве, нащупал гладкое донышко. Поднял к свету, скупо источаемому очистившимися небесами. О, боги!
Молочно-белая поверхность замерцала, отражая слабое сияние звёзд, взирающих сверху. Одна из них сорвалась с места, закружилась вокруг нас… крохотная изумрудная искорка.
— Ты! — выдохнул я, опуская преобразившуюся вещицу на колени и протягивая ладонь светлячку. — Вернулся!
Существо присело на кончик пальца, затем сорвалось снова, выписывая вокруг меня радостные начертания. Поманило куда-то. Я кинул чашу за пазуху, не опасаясь более порезаться краями, сменившими былую остроту на гладкую волнистость, и последовал за ним.
Что-то торчало из земли неподалёку, сливаясь с высокой травой, не потревоженной огнём. Знакомая рукоять. Косигатана, отданная мне Хоно и выбитая из моих рук одним умелым движением. Совсем забыл о ней!
— Спасибо, — поблагодарил я маленького друга, поднимая клинок. — Лучшая память. Пускай твой путь лежит в свете, брат мой!
И, когда пальцы сомкнулись под овальной цубой, на душе стало легче. Как будто Хоно стоял рядом и улыбался, простив меня за всё.
Утро не торопилось наступать. Зашевелились спящие, кутаясь во влажные одеяла. Кто-то насобирал кустарника (равнина была не слишком щедра на топливо) и разжёг большой костёр, к которому сползлись все, кому хватило места. Уже кони, уцелевшие при нашествии крыс, зафыркали, призывая хозяев — а солнце всё не всходило. Подул пронизывающий ветер, вновь затянувший небеса пеленой тяжёлых туч. Одежда, хоть и высохшая на моём разгорячённом теле, не слишком хорошо защищала от холода. Когда же рассвет? Какая долгая ночь…
Я вернулся к Кенске, завалившемуся спать прямо под навесом, и застал старика за беседой с остальными начальниками дружин. Даже Мидзасира-но Сэй прибыл. Судя по их виду и тому, как несколько голов склонились в поклоне до земли — уже знали. Не всю правду. Главное.
— Ходил попрощаться с братом, — устало молвил я, поприветствовав собравшихся и давая им знак подняться. — Природа сама позаботилась о похоронах. Великий костёр для лучшего из воинов! Нам осталось отдать последние почести.
— Значит, мы не увидим тела? — спросил командующий армией севера. Молодой и высокий, в отменных доспехах, он до боли напоминал брата и осанкой, и недоверием, скользнувших в чёрных раскосых глазах.
Кенске заворчал, но я остановил его взмахом руки.
— Сомнения вполне оправданны. Поднять людей! Раз таково ваше желание — не будем тянуть до рассвета!
Резко развернувшись, я зашагал к повозке с Ю, спиной ощущая их взгляды.
Постучал в деревянную створку. Глубоко вдохнул.
— Как вы там? — мои тихие слова поначалу остались без ответа, но затем дверца отворилась, и юмеми ступил на землю. Волосы, лицо — в ночи всё казалось серым, кроме ханьского наряда, сливающегося с темнотой.
— Спит. — Он правильно понял мой вопрос. — Сейчас это лучшее, что можно для неё сделать.
— Разумно. Смотри, кто вернулся!
Я приподнял прядь волос, скрывающую ухо и светлячка, занявшего своё привычное место.
— А я что говорил? — его вид был усталым, и я обнял друга за плечи.
— Ты всегда прав.
— Не всегда… Только не сейчас! — взмолился он, когда я раскрыл было рот. — Ты же знаешь, мне нужно время. Когда прощание?
— Как только соберём народ. Брат заслужил, чтобы его проводили со всем возможным почётом. И ещё…
Я сбивчиво пересказал ему беседу с Кенске.
— А кто-то считал роль, которую ему уготовила жизнь, незначительной, — слабо усмехнулся мой советник, а я вздрогнул, отстраняясь.
— Что ты говоришь?! Не такой ценой!
— Вот видишь, а ты ещё называл кошек нечестными. Они-то объявили стоимость сделки заранее. Судьба — никогда. Мы совершаем поступки, и можем лишь гадать, чем они обернутся. Таков удел всех существ со свободной волей.
— В чём же тогда заключается свобода?! — воскликнул я, потрясенный этим выводом. — В незнании последствий? В том, чтобы страдать? Совершать ошибки, губительные для других, и помнить об этом до самого конца?
Юмеми на мгновение прикрыл глаза, затем потянулся и погладил меня по щеке.
— Да. А ещё любить, прощать и делать мир прекраснее, чистосердечно помогая тем, кто слабее тебя или просто другой. Всё это и называется жизнью. Думаешь, если бы последствия наших поступков всегда осознавались, если бы они действительно были очевидны и закономерны — стало бы лучше? Это привело бы лишь к одному — к утрате свободы!
— Что ж, эта страшная участь всё равно никому не угрожает, — я поймал его руку в очередном движении и крепко стиснул. — Пойдёшь со мной?
— Ты уже достаточно нагулялся в одиночестве, — согласился Ю, пожимая в ответ мои пальцы. — Не успел глаз сомкнуть — а он уже верховный военачальник… Предупрежу-ка Фуурина: пусть присмотрит за малышкой.
— Хорошо. Тогда, — я пошарил за пазухой, хитатарэ уже оттопыривалась от количества хранимых вещей, — возьми это.
Ю быстро глянул на шкатулку, которую я сунул обратно, и принял в руки чашу.
— Та самая?
— Ага, только белая, и края перестали резаться. Ты ведь не чувствуешь в ней зла? Вот и славно. Припрячь куда-нибудь, подальше от Мэй. Потом покажем.
Нырнув в повозку, мой друг загремел там какими-то вещами, шепнул совёнку пару слов и вернулся. С ворохом одежд, струящихся из подранного бумажного свёртка.
— Примерь. Негоже являться на торжественную церемонию в… этом. — Он показательно сморщил нос, подцепляя рукав, наполовину оторванный даже не знаю, при каких обстоятельствах. — Живо за повозку!
