Гарри Тёртлдав - Тьма сгущается
Но не здесь.
— Она-то каунианка, — бросил преградивший жандармам дорогу здоровяк, — а ты — курвина!
Вокруг начала собираться толпа.
— Отпусти девочку, холера! — повторил фортвежец.
Если бы он потребовал крови Ванаи — толпа поддержала бы его и в этом, но теперь каждый чувствовал себя обязанным вступиться за нее перед жандармами. Альгарвейцы переглянулись. Улицы Эофорвика патрулировали служаки, а не герои, поскольку молодые, дерзкие и отважные воевали на фронте. Перестрелять всех в округе жардармы не смогли бы. Их просто затопчут, и начнется очередной бунт.
Тот, что держал Ванаи за плечо, протянул свободную руку:
— Штраф — десять сребреников! За выход в город без разрешения.
Ванаи расплатилась не раздумывая. Второй жандарм тоже протянул руку, и первый отдал ему половину «штрафа». Оба просияли. А что? Они остались в выигрыше, даже несмотря на то, что им не удалось затащить девушку в подворотню и развлечься вдоволь.
Жандарм потрепал Ванаи по голове, будто собачку:
— Беги домой.
Та не стала дожидаться, когда он передумает — или когда толпа разойдется, что могло заставить жандарма передумать. Кроме того, за спинами собравшихся фортвежцев жандармам было не разглядеть, в какой подъезд она юркнула.
— Вырвалась! — прошептала Ванаи, взбегая по лестнице.
Поднимаясь по высоким ступенькам, она крепко прижимала к груди пузырек с лекарством. Микстура стоила дорого, но — силы горние! — могла обойтись еще дороже.
* * *Гаривальд возвращался с поля, вскинув мотыгу на плечо, точно боевой жезл. Завидев его, Ваддо заковылял навстречу и, ухватив крестьянина за локоть, оттащил его в сторонку.
— Он пропал! — выдохнул он, испуганно выпучив зенки.
— Кто пропал? — спросил Гаривальд, хотя и знал ответ.
— Хрусталик, конечно! — подтвердил его догадку Ваддо. — Пропал, и только силы горние знают, кто его забрал и что с ним делать будет. — Он уставился на Гаривальда: — Слушай, а он не у тебя? Мы же вдвоем собирались его выкопать и перепрятать!
— Нет, у меня его нет.
Ваддо не пришло в голову спросить, не его ли односельчанин выкопал злосчастный шар. Впрочем, Гаривальд все равно соврал бы. Чем меньше знал Ваддо, тем меньше мог выболтать кому-либо — в особенности альгарвейцам.
Сейчас Ваддо готов был разрыдаться от ужаса.
— Кто-то его забрал! — воскликнул он. — Кто-то забрал! И непременно на меня донесет! И меня повесят! Как пить дать, повесят!
Трусоват был староста — это Гаривальд знал с тех пор, как бриться начал. Пока Ваддо принадлежала в Зоссене какая-никакая власть, тот наслаждался ею вовсю. Теперь, когда власть кончилась, староста пребывал в неизбывном ужасе перед альгарвейцами: не приведи силы горние, те заставят его расплатиться за все провинности с того времени, когда деревня находилась во власти конунга Свеммеля.
— Да не трясись ты, — посоветовал Гаривальд, хотя и понимал, что с тем же успехом мог посоветовать солнцу не вставать поутру. Он подумал было, а не сообщить ли Ваддо, что деревенским хрустальным шаром теперь пользуются партизаны в лесу… подумал — и отказался от этой мысли. Вот уж действительно, чем меньше Ваддо знает, тем лучше.
— Тебе легко говорить! — возмутился староста. — Как так можно-то?!
Гаривальд пожал плечами: чем еще утешить Ваддо, он не знал.
Староста побрел прочь, на каждом шагу подковыривая землю острием посоха и спотыкаясь.
— Что это на него нашло? — поинтересовался Дагульф.
— Силы небесные его знают, — пожал плечами Гаривальд. — Ты же знаешь Ваддо. Вечно он попусту шумит.
— В таких растрепанных чувствах я его не видел с тех пор, как альгарвейцы в деревню вошли, — заметил Дагульф, потирая шрам на щеке. — А тогда он думал, что они его на похлебку изведут.
— Им бы долго пришлось жир сливать с той похлебки, — отозвался Гаривальд, отчего приятель его рассмеялся… и перестал задавать вопросы. На что Гаривальд и рассчитывал.
На следующее утро, собираясь на работу в поле, крестьяне услышали набат: это альгарвейский сержант, что командовал деревенским гарнизоном, колотил молотком по крышке казана, созывая всех на площадь. Оказалось, что он собрался зачитать воззвание к народу — по бумажке, так что на ункерлантском вышло понятно, хоть и не вполне разборчиво.
— Его величество король грельцкий Раньеро сим объявляет, что с помощью доблестных его союзников из Альгарве вторжение на исконные грельцкие земли войск гнусного конунга Свеммеля было остановлено, вражеская армия разбита и уничтожена до последнего человека. Трижды ура силам горним за эту великую победу в преддверии многих других!
Гаривальд вместе со всей деревней покорно прокричал «ура». Он успел усвоить, что, если радостные кличи покажутся альгарвейцам недостаточно искренними, они не выпустят никого с площади, пока не добьются результата. А работа ждать не может. Эффективней было с самого начала орать во всю глотку — не хватало еще попусту время терять.
Много ли в королевском воззвании правды, крестьянин боялся и гадать. Альгарвейцы имели привычку объявлять о сокрушительных победах даже посреди зимы, когда партизаны ясно давали понять, что гоняют рыжиков и в хвост и в гриву. Но за последние дни через Зоссен прошло на запад немало солдат, а это значило, что дела Ункерланта идут не блестяще.
Когда Гаривальд пропалывал огород, в деревню вошел эскадрон кавалерии на единорогах, но крестьянин как-то не обратил внимания на очередное подразделение, даже когда те задержались в Зоссене. Он уже настолько привык к рыжикам, что едва замечал их. Год назад он увидел альгарвейца впервые в жизни. Сейчас он больше всего на свете мечтал никогда больше их не видеть — но это желание было не из тех, что исполняются сами собою.
Когда солнце скатилось к окоему, Гаривальд взвалил мотыгу на плечо и, как обычно, двинулся обратно в деревню. Стоящих у околицы солдат он заметил краем глаза, но не пригляделся внимательней. А Дагульф пригляделся.
— Эй, наш драный сержант, скотина брехливая, на тебя показывает!
— А?
Гаривальд недоуменно поднял голову. Действительно, читавший давеча воззвание рыжик тыкал в его сторону пальцем, а увидев, что Гаривальд его заметил, поманил крестьянина к себе.
— Что ему от тебя надо? — поинтересовался Дагульф.
— Да провалиться мне, коли знаю, — пожал плечами Гаривальд и вздохнул. — Придется спросить, что ли.
Он свернул с дорожки, ведущей к дому, и подошел к стоявшему на краю поля сержанту.
— Ты есть Гаривальд, так ли это есть? — спросил рыжик.
