Павел Буркин - Сила Мира
Ствангарцы наступают. Они прекрасно умеют это делать — что на равнине, что в горах, что в лесах или каменных джунглях — на улицах городов. Вот и сейчас они неспешно, но и не мешкая, избегая лишних потерь, выдавливают врага в центр поселка, где клещи сомкнутся. Очищают дом за домом, не давая обороняющимся вражеским солдатам ни одного шанса, извлекая все выгоды из численного превосходства.
— Смотри, тут мы уже были, — сказал Базиль Айше, показывая на труп с неестественно вывернутой головой.
— Да. И где бы ты был сейчас, окажиась я в другом месте? — усмехнулась бывшая плясунья. — Вас, Бонаров, надо постоянно вытаскивать из всяких передряг.
— А вот и нет. Раймон сам кого хочешь вытащит.
— Так то Раймон, а то ты, — не сдается девчонка. — Хватит болтать! За дело!
Отдых внутри каре недолог. Короткое перестроение — и Базиль, с тем же трофейным мечом в руках, снова в первом ряду. Теперь ни у кого нет сомнений в его храбрости и боевом мастерстве — Бонара-самого младшего сержант поставил на самый опасный участок.
Сразу же приходится отбивать атаку. Меч со скрежетом отклоняет в сторону клинок противника, нацеленный в горло соседу по строю. В следующий миг ствангарец молниеносным ударом сваливает набросившегося на Базиля врага. Ствангарцы умеют целой шеренгой наносить удары одновременно, как один. Потом первый ряд становился боком, прикрываясь щитами, и точно так же наносят удар задние. Человек действует на такт, а здесь удары получаются на полтакта — в этом вся хитрость. Отбить такой сдвоенный удар непросто и мастеру — даже если против него двое посредственных бойцов. Ствангарцы же ничем не уступают противнику.
Во вражеском строю появляется брешь. В нее бросается Базиль, успев пырнуть кого-то мечом, за ним устремляется все отделение. Строй «черноплащников» рассечен надвое, они поспешно отходят к пристани — и, как всегда в таких случаях, несут немалые потери. Мстя за утренние неудачи, ствангарцы преследуют врага, и тому никак не удается оторваться от преследователей, передохнуть, перестроиться.
Вот и площадь с разрушенным храмом. Базиль видит побелевшие от ярости лица. Есть с чего: воспользовавшись всеобщей неразберихой, кое-кто из селян посмелее сбежал из-под стражи. От них стало известно, что творили тут «черноплащники».
— Они взорвали храм, а потом резали схваченных девчонок! — крикнул высокий лейтенант Савиньи с перевязанной головой — единственный офицер злосчастной Третьей роты, оставшийся в живых. — Уничтожить всех!
И у ствангарцев, сражавшихся все утро, будто открывается второе дыхание. Словно и не по крутому, скользкому после дождя склону, а по ровной дороге взлетают они наверх, ломая отчаянное сопротивление.
Здесь наступление приостановилось. Поняв, что спасения не будет, «черноплащники» перестраиваются в ощетинившийся копьями прямоугольник и сами бросаются вперед, стремясь сбить ствангарцев со склона, хоть ненадолго очистить высоту и развалины капища, а главное — прикрыть отход командиров с последним уцелевшим взводом.
— Уходят! — кричит Савиньи, указывая окровавленным мечом на улицу, ведшую к пристани. Он приподнимает забрало, мозолистая рука вытирает с лица пот пополам с дождевой водой.
— А вы не давайте! — раздается, перекрывая лязг оружия, голос Толлардо. «Интересно, когда он успел? — думает Базиль. — Вроде бы так быстро наступали!»
— Вторую роту — за ними! — ставит новую задачу Толлардо. — Первой — добить тех, кто в капище, освободить пленных… Кто уцелел…
Вместе со Второй ротой Базиль бежит вниз. Пользуясь тем, что силы противника разделились, южане бросаются вперед. Начинается резня, в ход идут не то что ножи, а кулаки и чуть ли не ногти и зубы. Один Лиангхар ведает, чего это стоило бойцам в черных плащах, но ствангарцы начали откатываться к склону. Занятый ими краешек капища слишком мал, чтобы там могла развернуться рота, сражаться с врагом могут хорошо если полтора взвода.
Впрочем, сегодня этого слишком мало, чтобы остановить ствангарцев. Взбираясь на холм с других сторон, они достигают вершины, взяв южан в полукольцо. Один за другим падают в грязь «черноплащники», пронзенные копьями и стрелами, зарубленные мечами. Крики, черная брань, предсмертные стоны… И кровь повсюду, кровь, заливающая древние развалины. Владыка Лиангхар получает последнюю жертву в этих краях…
Пушки молчат: в рукопашной все перемешалось, выстрелишь во врага, но не меньше щебня достанется своим. Видимо, дальше держаться южане не могут, потому что командир «черноплащников», здоровенный офицер, сваливший уже четырех ствангарцев, хрипло командует отход. Южане, отбиваясь от наседающих ствангарцев, пятятся за первой группой к пристани. Им приходится проламываться сквозь строй противника. Острием клина становится тот же офицер, в могучих руках полутораручный меч порхает перышком.
Медленно, но верно, отмечая путь изуродованными трупами, взвод «черноплащников» продвигается к пристани. Изредка ствангарцам удается свалить кого-нибудь из вражеских замыкающих, но офицер в голове клина кажется заговоренным: под ударами меча, покрывшегося кровью по самую рукоять, то и дело валятся ствангарцы. В него стреляют арбалетчики, но болты либо бесполезно дырявят полы плаща, либо встречаются в воздухе с клинком и, высекая искры, бессильно падают в грязь. Движения вражеского офицера обманчиво-неторопливы, выверенны и экономны, как в танце. Это смотрелось бы даже красиво… если б только красота не оборачивалась все новыми трупами солдат и офицеров Толлардо.
Оставив на земле полтора десятка трупов (не меньше половины из которых свалил проклятый офицер), ствангарцы отхлынули. Воспользовавшись перерывом в атаках, «черноплащники» бегом бросаются к пристани. Вслед летят арбалетные болты, трое южан падают, остальные пробиваются к пристани, где покачиваются на волнах рыбачьи шаланды…
— Проклятье, упустили! — пробормотал Толлардо, вытирая со лба пот. И это несмотря на более чем прохладную погоду, тяжелые грязно-серые тучи, готовые в любой момент разрыдаться дождем, а то и осыпать снегом.
Преследуя «черноплащников» по пятам, они выходят к окраинным домам. Дальше начинается широкая полоса песка, на которую косо накатываются небольшие волны. За ней возвышается мокрая каменная пристань, возле нее покачивались на небольших волнах рыбачьи шаланды.
— Теперь никуда не денутся. На таких посудинах далеко не уплывешь, — ответил Савиньи. — Я ведь в Алване вырос, недалеко отсюда. Знаю, какое тут море.
— Они собрали все силы в одном месте, а со спины теперь не атакуешь — море же. Деваться, конечно, им некуда, но одну-две атаки еще отобьют.
