Павел Буркин - Сила Мира
Тяжелая секира одного из солдат, предназначенная как раз для подобных дел и потому называющаяся «штурмовой», бьет в край двери, как раз рядом с петлями (железными, железо в Поле Последнего Дня ценится куда меньше дерева). Брызнули щепки, дверь накренилась, провисла на нижней петле. Еще один такой удар внизу, удар ногой — и дверь с треском проваливается внутрь.
Странно, «черноплащники» даже не пытались помешать взлому. Но едва дверь рухнула, как во тьме глухо хлопнул арбалет. Словно от богатырского удара в кулачном бою, ствангарец заваливается навзничь — из груди торчит толстый железный болт. Штурмовая секира выпадает из помертвевшей руки, жалобно звенит о каменистую землю.
«Сколько же их сегодня погибло? — думает Базиль. — Похоже, не меньше сотни… И среди погибших ствангарцев вполне может оказаться один эрхавенец… Даже два — ведь Айша чуть позади, перевязывает раненых…»
От этой мысли Базиля захлестывает жгучая ярость. Как в омут, он кидается в теплую мглу еще недавно обитаемого дома. Один из «черноплащников» пытается достать его мечом, пользуясь тем, что Базиль еще не привык к полумраку. Но Бонар — самый младший этого и ожидал. Он чуть отклоняет в сторону вражеский клинок и бьет засапожным ножом. Еще один противник пытается пустить в ход двуручный меч, но не учел, что дерется в тесном помещении. Клинок с лязгом врезается в печь, летиткирпичная пыль. Исправить промах южанин не успевает.
Дом очищен, но радости от победы нет: за каждый дом платить жизнями своих — всей баталии не хватит.
— Другого пути нет! — понимая настроение бойцов, произносит сержант. — Придется очищать от стрелков улицу до самой пристани. А Первая рота все возится с теми, в святилище… Важно, чтобы ни одна сволочь из домов не ушла.
И снова — сырая, грязная улица. Дом напротив еще сопротивляется, приходится помогать второй штурмовой группе, она при штурме домов потеряла уже троих. Рота упорно идет вперед, но через тридцать шагов снова летят стрелы, они вырывают из поредевших взводов новых и новых бойцов. Но тут, наконец, сзади оглушительно грохочет. Артиллеристы наконец установили на новой позиции тридцатифунтовое орудие, первое же его ядро обрушивает один из домов. Включились в бой и десятифунтовые пушки — как свои, так и трофейные. Их ядра, правда, далеко не сразу берут стены, но если уж попадают в крыши, двери или окна-амбразуры, ущерб наносят немалый. А главное — обороняющиеся ничего не могут противопоставить ствангарским пушкарям. Когда в пятом по счету доме загорается крыша, из домов начинают вырываться оборонявшиеся там группы.
— Бегут! — радуется капитан, командующий ротой. — Догнать их!
Но «черноплащниками» руководят опытные командиры. И отступают они не в панике, как кажется на первый взгляд, а повинуясь приказу Левдаста, требовавшему всех, кого можно, стянуть к пристани. Ствангарцы бегут за ними по пятам, стрелки осыпают отступающих стрелами. Но южане ловко прячутся за домами и оградами, при малейших возможностях бросаются в контратаки, порой летят немногочисленные, но меткие стрелы. Сражение разбивается на множество мелких схваток, которые ведут отделения или просто группы по два-три бойца.
Базиль успевает поучаствовать в трех таких схватках, ранить в ногу одного из «черноплащников», которого тут же уводят в штаб для допроса, и зарабатывает неглубокий порез на руке, прежде, чем они заняли всю улицу. Дальше лежит открытое (и, соответственно, простреливаемое) пространство прибрежного пляжа, за которым начинается пристань. Здесь сгрудились все уцелевшие «черноплащники», коих набралось человек пятьдесят. Наверняка еще несколько мелких групп и одиночек прячется в поселке, но прочесывать Саггард будут после окончательной победы.
Впрочем, ствангарцы, наученные горьким опытом, бросаться врукопашную не собираются. Вместо этого по прижатым к морю южанам залпом стреляют все девять ствангарских орудий (в том числе оба трофейных). Раскатистый грохот разливается в стылом воздухе — и к обреченной группе устремяется тысячи камней, от которых не спасут ни щиты, ни доспехи, ни храбрость. Если в домах осажденные хотя бы защищены от щебня, тут, на открытой пристани, их должно смести всех. За толщей бруствера, конечно, до поры до времени безопаснее, но его разобьют всего несколько тридцатифунтовых ядер. А десятифунтовки держат под прицелом пирсы и рыбачьи шаланды — кто сунется туда, угодит в смертоносное каменное облако.
Вместо этого камни звонко бьют в невидимую, но каменно-прочную полусферу, внутри которой сгрудились уцелевшие южане, их командиры и маги (проявившие себя впервые за это кровавое утро). Прикрытием не обделили и шаланды.
Еще залп. Камни высекают о невидимую преграду искры, рикошетят, с короткими всплесками уходят в морские волны — но ни одного из захватчиков даже не зацепило. Третий залп — и ничего нового.
— Тридцатифунтовым бы выстрелить, да не щебнем, а цельным ядром, — пробормотал в усы один из латников. — Глядишь, и прошибло бы…
Видимо, так же рассуждают и Толлардо с командиром артиллерии. В следующий раз орудия выплевывают не щебенку, а девять каменных ядер, способных прошибать стены. Ядра устремляются к цели, не с визгом, как щебенка, а с басовитым, едва слышным гудением рассекают воздух.
Но вражеский маг (или, точнее, маги) догадывается, что к чему. Следующее заклятие не задерживает ядра, не отклоняет их в сторону, а словно бы взрывает изнутри. Как раз над ствангарскими боевыми порядками…
Кто-то успевает пригнуться, кто-то — броситься ничком на землю. Им приходится еще хуже: ливень осколков падает отвесно вниз. Достается и остальным — уцелели главным образом те, кого каменный дождь застал в домах. Южане, собственно, этого и ждали. Выкрикивая «Лиангхарэ райтэ» для храбрости, они мчатся прямо на занятые ствангарцами дома.
Одновременно, пользуясь замешательством артиллеристов Ствангара, от пристани отчаливает одна из шаланд. Под прикрытием помощников-магов поселок покидает сам Палач Лиангхара. А они ничем не могут помешать, с бессильной злостью думает Базиль. Не понятно, почему он не использует свои силы, прячась за спинами подчиненных? Если не врет молва, сила Палачей Лиангхара поистине колоссальна — на не прикрытый сильными магами отряд ее бы хватило за глаза. Следовательно, что хотел, он сделал, а небольшая победа, одержанная ствангарской баталией, вскоре обернется страшным поражением. Самое горькое и обидное слово, заставляющее скрежетать зубами всю оставшуюся жизнь: «Поздно!»
Надо отдать ствангарцам должное — они не растерялись. Редкую цепь атакующих встретили, не жалея стрел. Воины Империи засели в домах, точно так же, как совсем недавно — драгуны Атаргов, вот только у южан больше нет пушек.
