Дженни Вурц - Корабли Мериора
— Отпусти его, Волшебное Копытце. Ты малость перепутал его с кобылой. Не надо лишать беднягу портков. Уверяю тебя, без них он и вовсе будет похож на химеру с крыши.
Подбежавшие караульные тоже давились со смеху. Возница попытался вырваться из лошадиных зубов, но мерин хлестнул ему хвостом по лицу. Голос возницы возвысился до хриплого фальцета. Изрыгая самые непристойные проклятия, бедолага был готов измолотить мерина вместе с хозяином. По-видимому, конь это тоже почуял, ибо разжал челюсти. Его ребристая спина изогнулась, задние ноги с их мощными копытами приподнялись и шумно ударили по земле. Впрочем, не только по земле. Мерин лягнул переднее колесо искореженной телеги, чем пополнил список разрушений и утрат. Выбитые спицы жалобно заныли, а ступица, подпрыгивая, глухо приземлилась на булыжники.
Тем временем четверка лошадей, о которой все забыли, не оставляла попыток высвободиться из своих хомутов. Сделать этого им не удалось, зато бывшая телега превратилась в гигантский плуг и пропахала шесть ярдов мостовой, вывернув все камни. Какой-то расторопный горожанин сумел поймать лошадей за удила и остановил их. Однако на это даже не обратили внимания. Основные события по-прежнему разворачивались вблизи городских ворот.
Возница исчерпал весь свой запас заковыристых ругательств. Односложные эпитеты тоже были на исходе. Дакар взялся за поводья и собрался оттащить мерина подальше. То ли он дернул слишком сильно, то ли Волшебное Копытце поскользнулся на мокром булыжнике, но конь рухнул брюхом вниз, расставив неуклюжие ноги и фыркая от удивления.
Объятый безудержным весельем, Дакар тоже повалился на колени. Отирая рукавом катившиеся слезы, он зажмурился и не заметил, как начальник караула вдруг перестал смеяться. Солдаты тоже вмиг умолкли и встали навытяжку. С внутренней стороны к воротам подкатила черная карета, запряженная четверкой ладных лошадей. В свете факелов блеснули золотые львы на дверцах.
Караульные замерли. Неожиданный затор на пути не сулил им ничего хорошего. Конюшенные спрыгнули вниз и схватили под уздцы переднюю пару лошадей. Мальчишки были либо близнецами, либо просто очень похожими друг на друга. Одинаковым был и их наряд: черные бархатные ливреи и белые чулки. Вслед за конюшенными с козел спустился дворецкий и направился прямо к несчастному вознице. Тот зорко следил за мерином и, едва Волшебное Копытце попытался встать, проворно отпрыгнул назад.
— Это твоя телега перегородила дорогу? — холодно спросил дворецкий.
Коптящее пламя факелов плясало на золотой косице его парика и гербе господина, которому он служил.
Возница вторично потерял дар речи и лишь ткнул оцарапанным пальцем в сторону мерина. Тот, взбрыкивая мосластыми ногами и отчаянно фыркая, наконец-таки сумел подняться.
Из кареты послышался женский голос. Дворецкий почтительно кивнул, затем вновь повернул к вознице шею, стянутую крахмальным воротником с перламутровыми пуговицами.
— Насколько мне известно, ты вез важный груз — доски с лепными украшениями, изображающими атрибуты власти господина мэра. Это был личный заказ его супруги. Вместо этого я вижу одни щепки. Ты что, первый раз въезжаешь в эти ворота? Как тебя угораздило застрять и угробить столь ценную работу?
Возница подтянул сползавшие штаны. По его вискам струился пот.
— Я? Даркарон мне свидетель, во всем виновата вон та кляча!
Волшебное Копытце равнодушно выпятил нижнюю губу и по-собачьи мотнул головой, потрясая поводьями и стременами. Дворецкий недоверчиво поморщился.
— Сомневаюсь, что этот мешок с костями способен пройти несколько шагов и не растянуться.
— Я готов под клятвой подтвердить свои слова.
— Чья лошадь?
Дворецкий обвел глазами собравшихся, ненадолго задержался на пони и двух окоченевших путниках и, как того следовало ожидать, переместился к Дакару. Безумный Пророк тяжело сопел, счищая с плаща грязь.
— Так это ты — владелец лошади? Дакар понял, что шутки кончились.
— Я только что решил передать ее городской богадельне.
Дверцы кареты открылись и быстро захлопнулись. Дворецкий отступил, пропуская чиновника в мантии. Он двигался короткими шажками, словно бойцовый петух, распушивший оперение и приготовившийся к схватке. Почти вплотную подойдя к Дакару, он с нескрываемым презрением взглянул на толстого неопрятного человека в грязном плаще.
— Тебя закуют в цепи и препроводят в тюрьму, где ты останешься до завтра. Завтра твое дело будет решаться в городском суде Джелота согласно нормам правосудия, установленным господином мэром.
Чиновник повернулся к собравшимся.
— Подыщите какое-нибудь место для этой лошади. Ее дальнейшую участь также решит суд. Нельзя оставить ее без присмотра, иначе жди новых бед.
Последний, к кому он обратился, был возница. В голосе чиновника не слышалось ни нотки сочувствия к пострадавшему.
— Караульные помогут тебе убрать обломки. Если ты намерен добиваться возмещения убытков, тебе тоже нужно завтра явиться в суд и подать прошение.
Солдаты окружили Безумного Пророка, дабы отвести его в тюрьму. Дворецкий вернулся на козлы, чиновник из свиты мэра сел в карету, и она покатила дальше, сверкая позолоченными ободьями колес. Халирон поднес руки к слезящимся глазам. Мех рукавиц приглушил его стон:
— Эт милосердный, я так и знал! Нам ни в коем случае нельзя было заворачивать в Джелот.
Суд
Его светлость лорд-мэр Джелота не любил вставать рано, поэтому судебные заседания никогда не назначались на определенное время. Просто один из членов городского совета ежедневно посылал начальнику городской стражи список с именами тех, кто должен сегодня предстать перед судом. Тот, в свою очередь, посылал в тюрьму солдат. Завтрака обвиняемым не полагалось. Солдаты вели их в судейскую палату — подвальное помещение со сводчатым потолком и без окон. Стены палаты были выкрашены в черный цвет. Располагалась она прямо под залом городского совета.
Первым в судейскую палату привели Дакара. Кандалы, в которые его заковали, больно стягивали запястья и лодыжки, мешая давить докучливых блох. Здесь ему пришлось дожидаться, пока приведут остальных обвиняемых — двоих мужчин и женщину. Женщину арестовали за скандал, учиненный в лавке. Один из мужчин попался на воровстве, второму предстояло ответить за жестокое убийство.
Всю ночь Дакар не сомкнул глаз. В камере было холодно. Десятками иголок впивались голодные блохи. Он ругал себя за нерадивость в обучении магии. Он еще мог силой заклинания открыть какой-нибудь нехитрый латунный запор, что нередко и делал, когда приходилось спешно уносить ноги из спален уступчивых женушек, чьи мужья вдруг возвращались домой раньше срока. Но кандалы и засовы в джелотской тюрьме были сделаны не из латуни, а из прочного железа. Теперь, лежа на холодном и сыром соломенном тюфяке, Дакар скрежетал зубами, проклиная свою извечную привычку все откладывать на потом. За несколько веков своего ученичества он так и не освоил урок по превращению железа в ржавую труху.
