Дженни Вурц - Корабли Мериора
Медлир даже прикрыл глаза.
— Что, потешаешься? — прорычал Дакар.
Он продолжал дубасить коня по впалым ребрам и пихать локтями, пока тот не уразумел, чего от него хотят.
Сначала Медлир прятал лицо в гриве пони, затем упер подбородок в рукавицы и усилием воли превратил смех в кашель.
— Мне не до смеха,- сказал он Дакару, держась за грудь.- Слышишь, как Халирон раскашлялся? Наверное, я тоже простыл.
В ответ Дакар выругался, но его ругательства заглушило хриплое ржание мерина, отозвавшееся таким же хриплым, скрипучим эхом. Медлир успел совладать со своим лицом, и теперь оно было серьезным и даже суровым. Подойдя к бурым придорожным лопухам, он взял под уздцы пони и повел лошадку вместе с повозкой на дорогу. Халирон тяжело, с присвистом, дышал. Вытерев слезящиеся глаза, старик пробормотал:
— Эт милосердный, только еще не хватало, чтобы у меня заболел живот.
Путешествие продолжалось под блекло-золотистыми лучами послеполуденного солнца. Ленивые чайки ненадолго взмывали в воздух и вскоре опускались на прибрежные низины. Справа за каждым поворотом дороги открывался вид на узкие лесистые долины с крутыми склонами. Одни из них обрывались у края ущелий, другие перемежались водопадами, чем-то похожими на куски ветхого шелка. Тут и там лунными камнями блестели небольшие, но глубокие озера.
Места здесь были живописные, однако пустынные. Крутые каменистые склоны холмов не годились для земледелия. Обманчивой была и прозрачная голубизна небес. Бури налетали внезапно, и тогда штормовые ветры швыряли на холмы клочья соленой пены. Сломанные ветви деревьев застревали во мху, оставаясь молчаливыми свидетелями этих бурь. Кое-где соленые языки ветров начисто слизывали с камней полосы лишайников. Особой свирепостью отличались бури в дни равноденствий, им ничего не стоило снести крыши и повалить стены нехитрых крестьянских построек. Потом все это наспех чинилось; в дело шли не только обломки самих построек, но и куски корабельных переборок, выброшенные приливом на берег. Постоялые дворы попадались редко; выехав утром из одного, можно было не рассчитывать к вечеру оказаться вблизи другого.
Когда солнце скрылось за вершинами гор и дорогу перечеркнули лиловые тени — предвестницы наступающего холодного вечера, Халирону стало хуже. Его бил озноб. Нос распух и сделался пунцовым, в глазах появился нездоровый блеск, и даже самые теплые одеяла не могли согреть старика.
Путникам пришлось ненадолго остановиться, чтобы напоить лошадей. Медлир молча наблюдал за учителем, не выказывая, но и не скрывая своей тревоги.
Сознавая, в сколь плачевном состоянии он находится, Халирон решил больше не упорствовать.
— Будь по-твоему, — сказал он Медлиру. — Мы едем в Джелот. Понимаю, как тяжело тебе возиться с больным стариком в этой глуши. Я избавлю тебя от подобных тягот, но не смогу избавить от дурного вкуса жителей Джелота.
— Разве я жаловался на тяготы? — спросил Медлир, поплотнее укутывая колени Халирона одеялом, забрызганным дорожной грязью. — Просто холод и ветер — негодные лекари. А если у горожан дурные вкусы, почему бы не попробовать спеть им баллады, которые мы слышали в матросских кабаках Верпонта?
Халирон ответил сдавленным кашлем. Возможно, он собирался что-то сказать, но его внимание отвлек Дакар. Тот решил схитрить и залезть на своего гнедого мерина не с земли, а с валуна, используя последний в качестве помоста. Хитрость не удалась: Безумный Пророк вторично шлепнулся в грязь.
— Так недолго и шею себе сломать! — крикнул ему Медлир, затягивавший у пони ремень подпруги.
Дакар весь раскраснелся. Он тяжело дышал и вовсе не был настроен выслушивать замечания того, кому неведомы муки толстяка. Безумный Пророк вновь вскарабкался на валун.
— И когда ты успел столько узнать о лошадях? — сердито спросил он, оказавшись наверху.
— Допустим, мои родители были табунщиками, — ответил Медлир.
— Так я и поверил! — Дакар стоял на одной ноге, намереваясь закинуть другую на спину мерина. — Скорее они были лисами и тебя научили скрытничать. Ты готов говорить о чем угодно, только не о себе.
Медлир слегка улыбнулся и с искренним простодушием вскинул брови.
— Лисы, если желаешь знать, кусаются.
— Вечно я сую нос в чужую жизнь, — пробурчал Дакар.
Он напрягся и прыгнул, вцепившись в гриву мерина, пока тот еще стоял возле камня, переминаясь с ноги на ногу. Произошло великое чудо: Безумный Пророк оказался-таки на спине своего коня. Он продолжал цепляться за гриву, боясь перегнуться через седло и упасть назад. Потом Дакар кое-как заставил мерина прекратить блуждания по кругу и произнес:
— Легче найти общий язык с Волшебным Копытцем.
— И ты называешь эту клячу Волшебным Копытцем?
Халирон высунул нос из-под одеял и недоверчиво поглядел на круглые плоские копыта мерина, напоминавшие тарелки для мяса.
— Да, называю, — тоном обиженного ребенка подтвердил Дакар. — Это имя как нельзя лучше подходит моему коню.
Путники двинулись дальше, сопровождаемые тенями ранних сумерек и наползавшим с залива туманом.
К широким городским воротам Джелота они подъезжали уже в темноте. Город располагался на мысе, который птичьим клювом вдавался в залив. Крепостные сооружения и стены были сложены из черного камня. На башнях горели факелы, воткнутые в железные корзины. Сами башни были восьмиугольными, а над их крышами корчились, изгибались и скалили морды химеры. Из бесстыже разинутых пастей высовывались длинные языки. Башенки ворот были одеты белым кварцем. На каждой красовался резной герб: лев на задних лапах, держащий в зубах змею.
— Какое убожество, — сказал вконец уставший и продрогший Халирон.
Рядом нестройно позвякивали, раскачиваясь на ветру, закопченные жестяные талисманы.
— А когда-то здесь были ворота, сработанные еще паравианцами. Рассказывают, их створки состояли из цельных кусков агата. Ворота были снабжены противовесами и открывались легко и неслышно.
— Здесь во Вторую эпоху была паравианская крепость? — спросил Медлир.
Халирон молча кивнул.
— Удивительно, что потом люди не испугались и не посчитали это место нечистым.
Медлир взялся за оглоблю, чтобы остановить упрямого пони. Он ждал ответа Халирона, но вместо ответа услышал вопрос.
— Кто такие? — грубым сиплым голосом осведомился стражник у ворот.
— Двое странствующих менестрелей. С нами попутчик. Мы не намеревались заезжать в Джелот, но мой учитель сильно занемог и нуждается в крыше над головой.
— Обождите в стороне, — лениво потягиваясь, велел караульный. Он шумно дышал, выпуская подсвеченные пламенем факелов струйки пара. — Мы заждались гонца из Та-ридора. Пока он не явится, ворота не откроют.
