Дженни Вурц - Корабли Мериора
Дакар по-прежнему лежал внутри повозки и постепенно возвращался в привычное состояние. Слушая, как на ходу упражняется Медлир, он убеждался, что жизнь ученика менестреля отнюдь не беззаботна. Халирона трудно было назвать стариком, однако магистру минуло уже восемьдесят семь лет. Холод и сырость ранней зимы губительно отражались не только на его руках, и хотя он редко жаловался на свои недуги, было понятно: он очень торопится, не оставляя Медлиру ни минуты праздности. Пока есть силы, он должен научить ученика всему, чем владеет сам.
Во второй половине дня путники остановились на почтовом постоялом дворе, где для Халирона нашлась комнатка. Отправив старика отдыхать, Медлир рассказал Дакару, зачем они едут в Шанд. Причина оказалась глубоко личной.
— Халирон родом из Иниша. Наверное, ты знаешь этот город в устье реки Иппаш. Перед смертью мой учитель захотел увидеть родные места. Он завешал похоронить себя неподалеку от дома, в котором живет его семья.
— Так у него есть семья? — удивился Дакар.
Он знал великого менестреля не один десяток лет, но тот никогда не упоминал о своих корнях.
— И сколько у него детей?
— Насколько мне известно, одна дочь.
Медлир сосредоточенно поглощал жареные колбаски, помогая себе ломтем хлеба. По-видимому, он не умел есть и говорить одновременно, а может, просто не хотел рассказывать об этой стороне жизни Халирона. Относительно жены наставника он ограничился короткой фразой:
— Она никогда не любила странствовать.
Те места были хорошо знакомы Дакару, и он в уме прикинул расстояние и время.
— К лету вы всяко доберетесь до южного побережья Шанда.
— Надеемся, — улыбнулся Медлир. — Но для этого нужно, чтобы Халирона нигде не узнавали и не умоляли задержаться хотя бы на денек.
В зале местной таверны они были почти одни. Последние посетители — посыльные из Крутого Откоса — уже седлали во дворе лошадей, готовясь уехать. То ли от холодных утренних ветров, то ли от тепла очага у Медлира раскраснелись щеки. Он сидел, полуприкрыв глаза, и ничуть не мешал Дакару бесцеремонно себя разглядывать. Протрезвевшего Безумного Пророка интересовало все: от тонких музыкальных пальцев, отбивавших такт на кромке опустевшей тарелки, до необычного фасона его рубашки. Рукава были длинными и на запястьях оканчивались плотно облегающими руку кружевными манжетами.
Непонятно почему, но Дакар вспомнил, как в день своей неудавшейся коронации Аритон получил удар сотворенной Лизаэром молнии. Она обожгла ему руку от ладони до локтя, оставив заметный шрам. Дакар нахмурился и еще внимательнее пригляделся к Медлиру. Тот потягивался, откинувшись на спинку стула и ловя лучики нежаркого зимнего солнца.
Ни на одной руке у него не было шрамов.
Дакар мысленно обругал себя последними словами. И откуда в нем такая подозрительность? Только еще не хватает, чтобы от немыслимого задания Асандира он спятил. Потом ему пришла в голову более здравая мысль. Повелитель Теней был опытным магом и ни за что не сумел бы это скрыть от глаз другого опытного мага. Окажись сейчас на месте Медлира Аритон, Дакар увидел бы яркое свечение вокруг его фигуры. Кое-чему Безумный Пророк все же научился у Асандира. Он сощурился и применил особый навык, помогающий распознать мага… Увы, Дакар не увидел ничего, кроме жизненной силы, свидетельствующей о превосходном здоровье Медлира. Дакар облегченно вздохнул, как вдруг его ударила новая мысль, вызвавшая еще один поток беззвучной ругани. Яркое свечение легко притушить рукотворной тенью!
— Что с тобой? — с недоуменным видом поинтересовался у него Медлир.- Неужели еще мучаешься после вчерашней попойки? Понимаю, в таком состоянии не до еды. Но может, тебе все же стоит немного подкрепиться?
Безумный Пророк заглянул в его бесхитростное, открытое лицо, затем выбросил вперед руки и стал призывать магическую силу. Через какое-то время с его пальцев заструились невидимые потоки магического огня.
Карие с оливковыми крапинками глаза Медлира следили за ним без малейших признаков любопытства или настороженности. Веки оставались спокойными; ни одна ресничка не дрогнула. Ученик менестреля просто сидел и смотрел.
— Как же я не подумал! — хлопнул себя по лбу Медлир. — Прости меня. Я тут расселся, а ты весь дрожишь.
Он отодвинул тарелку, уперся в стол локтями и стал сдирать с подушечки пальца чешуйки мозоли, натертой струнами лиранты.
— Сегодня мы уже никуда не поедем. Прошлую ночь Халирон плохо спал. Я дам ему отдохнуть до утра. Думаю, хозяин не обидится, если вечером я поиграю один. Если хочешь, иди ложись. Но на твоем месте я все же съел бы миску горячего супа.
В ответ Дакар хитро улыбнулся.
— Я что-то не слишком расположен спать. Я давно не слышал одной миленькой баллады. Ты ее наверняка знаешь — «Котик на лужке».
— И какую версию ты хочешь услышать?
Медлир нагнулся, осторожно поднял лиранту и принялся развязывать тесемки ее чехла.
— Есть совсем невинная, ее поют детишкам. Есть такая, что годится только для публичного дома, а между этими двумя существует еще полдюжины разновидностей. Так какую тебе спеть?
— Разумеется, ту, где соль с перчиком, а не сладенькая кашка.
Как и вчера, Дакар упер подбородок в ладони и почесал рыжую бороду, предвкушая удовольствие.
— Значит, тебе угодно услышать самую грязную и непристойную версию, в которой сто восемьдесят восемь строк и на редкость скабрезный припев?
Медлир сел поудобнее, быстро настроил лиранту и взял пробный мажорный аккорд. Дакар молча кивнул.
— Ладно, будь по-твоему, — произнес Медлир с таким необычайным терпением, которым никогда не обладал Аритон Фаленский. — Только когда услышишь пятидесятую строчку, не обессудь. Сам попросил.
Беда
Как Халирон ни крепился, ему все же пришлось признать, что он простыл, и согласиться провести в тепле постоялого двора хотя бы пару дней. Медлира больше волновало здоровье учителя, а не эта непредвиденная задержка. Сам он не торопился в Шанд, и к необходимости играть одному три вечера подряд отнесся как к дополнительным упражнениям.
Боясь спугнуть капризную фортуну, Дакар просто наслаждался ее благами. Утром и в послеполуденное время Медлир репетировал в комнате Халирона, выслушивая строгие и порой придирчивые замечания своего учителя. Дакар сидел тут же, грея ноги возле очага и наполняя живот элем. Медлир одну за другой исполнял застольные. Безумный Пророк держал ушки на макушке, готовый сразу же вмешаться, если услышит повтор. Но такой радости Медлир ему не доставлял, и Дакар, осоловев от тепла и эля, проваливался в сон, где его не донимали мстительные маги.
