Константин Бояндин - Умереть впервые
— Приветствую, Нантор. — Они раскланялись, и хозяин пригласил гостя в глубь своего заведения. — Мелия, — окликнул он кого-то. — Поработай пока, у меня важный гость.
Девушка прошла мимо Леглар а, улыбнувшись ему на ходу. Тот приподнял шляпу и поправил воротник своей куртки.
— Садись. — Хозяин указал на одно из невысоких кресел. Леглар оглянулся. Нантор не потерял превосходного вкуса — произведения искусства, собранные здесь, должны были привлекать воров со всего света. Даже ему, поверхностно воспринимающему гармонию неживого, было приятно среди такого великолепия. — Какая превосходная коллекция, — сказал Даал с неподдельным восхищением.
Ольт кивнул. Он ничуть не изменился за двадцать пять лет и выглядел по-прежнему двадцатидвухлетним.
— Пора бы уже уезжать. Засиделся я здесь, дружище. А ты здесь откуда? По делам?
— Да нет, Нантор. У меня к тебе один небольшой вопрос.
Он извлек булавку и положил ее на стол.
— Вопросы потом, Леглар. Как насчет бутылочки вина?
— Черт побери, почему бы и нет, — сказал Леглар и снял свою куртку. — Ты прав, Нантор, я становлюсь слишком суетливым.
На следующий час заботы нынешние благоразумно уступили место вечному.
— Стало быть, ты собрался на фестиваль Оннда, — заключил ольт, задумчиво поигрывая шариком килиана. У Олгаллона была богатейшая коллекция музыкальных записей такого рода, и желающих сделать копию было невероятное множество.
Иначе как услышишь такие шедевры? Всевозможные оркестры были редкостью на Ралионе; услышать их своими ушами было трудно и дорого, а уж храмовую музыку… и вовсе невероятно.
Тем более что боги не возражали против распространения себя в виде музыки, картин, книг. Вражда их перешла в соперничество — и новое это занятие увлекло бессмертных настолько, что войны между разными культами стали большой редкостью…
Леглар кивнул.
— Да только не поеду. Я собрался познакомить Таилега там кое с кем… да только теперь. — Он махнул рукой.
— Таилег? — Ольт осторожно уложил шарик в специальное гнездо, коснулся его пальцем, и полилась тихая, неторопливая музыка, под которую было удобно медитировать и творить. — Помню. Очень способный молодой человек. Он мог бы стать прекрасным скульптором.
— Я его несколько по другой части обучаю.
— Знаю. — Ольт улыбнулся. — Знаю я твои «другие части». Ну и что с того? Хачлид Великий до семидесяти лет был разбойником с большой дороги, пока однажды не услышал музыку арфы. Так родился великий композитор.
— Я не верю в подобные сказки, Нантор. — Леглар откинулся в кресле и закрыл глаза. Седьмая Симфония перемен была любимой у них обоих. Ее полагалось слушать молча… но и смертным и бессмертным всегда недостает времени и терпения.
— Не верь, — согласился ольт после долгой паузы. — А еще я говорил тебе, Леглар, что из тебя выйдет отличный дипломат.
— Я и так дипломат. В некотором смысле.
— Но мог бы стать великим.
— Зачем нам столько великих, Нантор? Если мне доведется стать дипломатом и избавлять мир от насилия остротой ума, то только когда мое теперешнее ремесло мне наскучит. Но, боюсь, пока все сокровища не окажутся в руках у Палнора или Зартина, мне найдется чем заняться.
— Я уверен в обратном.
Леглар промолчал.
…Час спустя ольт открыл глаза, велел принести им чаю с горными травами и взял тонким пинцетом булавку. Провел над ней рукой, поднес к глазам, прислушался к внутренним чувствам.
— Странно, — покачал он головой. — Трудно описать ощущения. Представь, Леглар, зал, где играет превосходная музыка и ведутся мудрые разговоры. Толстая дверь заглушает почти все звуки. Ты видишь в этой двери замочную скважину, но, как только подносишь ухо, так музыка замирает, а разговоры прекращаются.
— Ясно, — произнес Леглар, уже привыкший к необычному языку Нантора. — Надеюсь, ты к ней не прикоснулся.
— Нет. — Ольт подумал и, отпив глоток чая, спросил: — Чьи голоса ты боишься услышать, Леглар?
— Я боюсь только одного голоса, — криво усмехнулся Леглар. — Голоса, что прикажет мне стать честным человеком.
— Не время для шуток. Ты хотел услышать ответ на вопрос, но отчасти ты знал ответ или надеялся на что-то. У тебя на лице написана покорность року. Я не предсказатель… поговори с предсказателями. С настоящими, — сделал ольт упор на последнее слово.
— Уже.
— Кинисс?
— Ты уверен, что ты не телепат?
— Нет, но помимо меня она — единственная здесь, кто хорошо знает тебя. Кроме того, ты кого-то ждешь.
Леглар молчал.
— Нантор, — произнес он. — У меня ощущение, что мы… я… в руках безумца. Кто-то задался целью сжить нас со свету — любыми средствами. Сегодня, например, в гостинице мне подали отравленное вино.
— Кто это сделал?
— Никто. И самое удивительное — все говорили правду. Несколько дней назад по городу рыскали убийцы. Тоже по мою душу. Но у меня не осталось никого из врагов, что стали бы преследовать меня здесь! Да и почему именно сейчас? Я давно уже сижу тише мыши…
Ольт остановил музыку и долго глядел куда-то сквозь стену.
— Возьми вот это. — Он протянул Леглару небольшой лист бумаги, — Это мои хорошие знакомые. Живут в Алтионе. Через двенадцать дней там устраивается Праздник Урожая. Золотой.
— В честь Ирсераны? Ольт кивнул.
— Они ожидают массу знамений, явление младшей манифестации своей богини и многое другое. Но вернемся к этим адресам. Здесь два имени. Один из них мой соплеменник — он занимался экзотическими вещицами, наподобие этой. Сам знаешь, я магии не изготовляю. В общеупотребительном смысле.
Леглар кивнул.
— Второй — дарион. Тоже прекрасный ювелир и большой знаток истории. Съезди к ним, когда дождешься кого следует, и не пропусти Золотого Праздника.
— Надо же, — пробормотал Леглар, аккуратно сворачивая листок. — Совсем забыл, что у них Золотой именно в этом году.
— Возможно, я тоже там появлюсь. Ну а если нет, что ж — возьми, — и Нантор передал Леглару горсть почти черных, пустых шариков для килиана.
— Зачем это?
— Запишешь что сможешь. Сделай мне запись музыки.
— Хорошо. — Леглар ссыпал шарики в карман. Они встали и вновь поклонились друг другу.
— Кстати, почему ты уверен, что я дождусь кого следует?
— Интуиция, — ответил ольт и подмигнул.
Разговор действительно получился долгим.
Более того, Тамле придавала ему очертания ритуала, который Таилегу был не понятен.
Утро и день Тамле занималась какими-то своими делами. Единственный раз она позвала Таилега — присутствовать при упокоении останков стрелка. Более точного слова Таилег не смог придумать.
