Екатерина Хайрулина - Три жизни бога
А ведь мог наверно и сейчас наведываться за едой в ближайший магазинчик, да в кафешку у работы. Сам же, дурак, оттуда сбежал.
Хотя кто знает как сейчас там. Вертолеты вот больше не летают…
Год назад видел он одного пилота, что разбился над их лесом, но чудом остался жив… впрочем не на долго… Парень неделю провалялся в бреду и все кричал какие-то непонятные вещи про чуму, землетрясения и конец света. Толком ничего понять не удалось, да и можно ли верить сказанному в таком состоянии.
А потом тот парень умер. С тех пор, кажется, вертолеты стали реже прилетать. Сначала ничего, хватало еще еды, а теперь вот даже крыса и то редкость. Пока кое-как выкручиваются, а дальше — видно будет.
Сашка нащупал в кармане сверток. Специально ведь замотал покрепче, что б не податься соблазну и не развязать. Жрать хотелось…
Он вытащил сверток и сунул Юльке в руку.
— На вот, это тебе.
Она подняла на него удивленные и почти испуганные глаза.
— Что это?
— Разворачивай.
Положив сверток на колени, Юлька принялась разматывать тряпку тонкими непослушными пальцами. Когда ей наконец это удалось, Юлька чуть не вскрикнула от неожиданности. Перед ней лежала шоколадка, в яркой блестящей обертке.
— Темный, с миндалем, — глупо брякнул он, словно это могло хоть что-то значить.
Юлька переводила растерянный взгляд то на него, то на лежащее на коленях сокровище, и в глазах блеснули слезы.
— Откуда у тебя это?
— Нашел, — Сашка довольно улыбнулся, чувствуя себя чуть ли не героем.
Шоколадку он нашел три дня назад, в доме старого Андрея Горбатого, что на просеке. Ходил к центру, проверить нет ли новостей, да на обратном пути решил зайти, проведать. То, что Горбатый помер, стало ясно уже с порога — вонь стояла, аж глаза слезились. Ну, конечно похоронил, кое-как выковыряв могилу в мерзлой земле, постоял молча, не вспомнив ни одной молитвы, пристроил у изголовья связанные крестом палки.
Потом дом обыскал, но не нашел ничего хоть сколько-то годного в пищу. И уже собираясь уходить случайно наткнулся на эту шоколадку. На полке, в жестяной коробочке от чая с разноцветными цветами.
Долго смотрел, не веря своим глазам. Да, шоколад иногда привози, но совсем мало, редко кому доставалось. А этот счастливчик, значит, берег на черный день.
Едва удержался, что бы не съесть все на месте, замотал в подвернувшуюся под руку тряпку и сунул в карман. Надо с Юлькой, напополам.
И сейчас вот Юлька сжимала его шоколадку в дрожащих руках.
— Ешь, это тебе.
— А ты?
Он сглотнул скопившуюся во рту слюну и собрался с духом.
— Я две нашел. Свою не удержался и сразу сожрал. А это тебе.
Получилось вроде убедительно. Ну что ему, в самом деле, эти пол шоколадки? Все равно таким же голодным и останется. Надо побродить в округе, может еще чего удастся раздобыть.
Юлька неуклюже пыталась разорвать обертку, пальцы не слушались.
— Давай открою.
Сашка предложил и тут же сам пожалел. Обертка далась легко, он, помнится, сам покупал такие же точно, в палатке, по дороге на работу. Давно, целую жизнь назад…
Открытая шоколадка пахла так, что заныло в животе. Он поспешно вернул ее Юльке, и сразу встал — лучше уж подальше отойти.
— Я чайник поставлю. Будешь чай?
— Может, давай пополам? — неуверенно предложила она.
Он скрипнул зубами и отвернулся, наливая воду в этот проклятый чайник.
— Да ешь всю, я может еще найду.
Юлька еще секунду колебалась, потом тихо всхлипнула, судорожно вгрызаясь зубами в маленькую коричневую плиточку.
2Кто бы мог подумать, что пятьсот лет спустя он будет спасть на шелковых простынях и вкушать изысканные яства, достойные богов.
Кто бы вообще мог подумать, что у него есть эти пятьсот лет.
Они с Юлькой сидели на полу обнявшись, завернувшись в одно одеяло, прислонившись спиной к едва теплому боку печки. Точнее он сидел, с Юлькой на руках…
Дрова кончились, надо бы в лес сходить, притащить еще.
Сашка сидел неподвижно, закрыв глаза. Еще минутку, одну только минутку, и он встанет.
Вот уже часа три пытается заставить себя, и все никак не может собраться с духом. На улице зима, мороз как никогда, метель, аж окна дрожат. Если сейчас не сходить, то к утру они тут насмерть замерзнут.
Одну минутку, только одну минутку.
Было очень страшно оставлять Юльку одну, казалось отвернись только, и все. Еле дышала, даже глаза открыть не могла, только ресницы иногда вздрагивали.
Сейчас он встанет…
Только что толку вообще куда-то ходить, ради чего?
На прошлой неделе он с трудом доковылял по сугробам до центра и узнал что вертолетов больше не будет. Никогда.
Откуда взялись такие новости так и не понял, но сказали, что снаружи у них там то же самое что и у них. Как ни прятались, как ни отгораживались, а только все равно не убереглись. Мертвая зона расползлась, подмяв под себя едва ли не весь мир… а может и весь, кто его знает.
Так и не поняли что это такое, бились, бились и все без толку. Словно жизнь сама уходит из земли. Вроде по началу все как раньше, а потом просто все медленно чахнуть начинает. Вот как у них тут в лесу — ни одного зеленого листочка не было по весне, только голые, высохшие, словно скелеты, стволы.
Отсюда началось, да еще из нескольких таких же мест. Лет тридцать назад. Отгородили, помогали как могли. Но боялись. Думали заразно… наверно не зря думали.
Даже крысы тут все передохли.
Людям еще как-то удавалось выживать, люди — они живучие оказались. Не все конечно, вот у них в Центре человек двадцать осталось из полутора тысяч…
Так, сейчас он встанет. Нельзя же сидеть, нужно до последнего…
Печка почти остыла, не греет, лучше Юльку на кровать отнести.
Сашка сделал глубокий вдох. Самому бы на ноги подняться.
Осторожно придерживая за плечи, он положил Юльку на пол, на одеяло. Кое-как перевернулся, встав рядом на колени. Теперь надо обхватив покрепче, поднять… ничего, утром он смог, и сейчас тоже все получится. Ведь худая ж совсем, не весит ничего…
Вот сейчас… сейчас…
Юлькины веки дрогнули. Она словно хотела что-то сказать, но никак не выходило, только беззвучно шевелились губы.
— Все будет хорошо, — Сашка осторожно провел ладонью по ее свалявшимся, потерявшим цвет волосам, поднял на руки словно ребенка, и шатаясь отнес на кровать.
И еще долго сидел рядом, стараясь хоть немного отдышаться. Потом укрыл ее двумя одеялами и рваной курткой. Кто знает сколько его не будет, дом может совсем остыть.
Жгучие ледяные иглы ударили в лицо. Он выскочил на улицу, плотно прикрыв за собой дверь. Топорик на поясе тянул вниз, словно весил целую тонну.
