Вадим Панов - Запах страха
– И ваш второй гость очень хорошо прибрался.
Если о первом посетителе можно было сказать только то, что он чел, то намеки, оставленные вторым, позволяли сделать вывод о том, что он маг.
– А ведь Корнилов оказался прав, – хмыкнул комиссар. – Второй гость пришел из Тайного Города.
Сантьяга вернулся в прихожую и снова потер косяк. Следов не осталось, но зачем следы, если есть весомые подозрения и опыт позволяет нарисовать правдоподобную картину?
– Здесь стоял сигнальный артефакт, по всей видимости, ждали гостя. Когда же он появился, в дом Лужного отправился исполнитель.
Но почему убили только профессора? Да еще из его собственного оружия?
– Очень любопытно…
Комиссар прошел в гостиную, которая одновременно служила Лужному кабинетом, и просмотрел книжные полки, затем – бумаги на столе и в ящиках. Раскрыл пару папок, пролистал пару книг. Первая Мировая, Гражданская и Вторая Мировая… Профессора интересовали вполне конкретные исторические периоды. В отдельном ящике обнаружились наработки по восстанию Степана Разина. Немного в стороне от основных направлений исследования, однако тоже вполне невинно: человские войны, человские бунты.
– Но ведь за что-то же вас убили, Рудольф Васильевич. Что вы могли узнать такого, что стоило вам жизни?
Осмотр второй и последней комнаты дал еще меньше, чем обыск в кабинете. Рабочие бумаги Лужный в спальне не хранил, так что весь улов – содержимое прикроватной тумбочки (лекарства, документы) и шкафа (одежда).
Никаких зацепок.
Сантьяга вернулся в кабинет, уселся в кресло и задумался.
Что мог узнать профессор? Случайным образом, благодаря какому-нибудь сбою в работе Службы утилизации, получить доказательства существования Тайного Города? Не похоже. Не похоже хотя бы потому, что о подобном проколе узнали бы все Великие Дома.
«А если дело слишком деликатное? Вдруг люды или чуды решили все скрыть?»
Тоже не получается. Если высшие маги Ордена или Зеленого Дома в курсе происходящего, они сумели бы разобраться с профессором без лишнего шума. Старику устроили бы сердечный приступ или несчастный случай, но уж никак не нападение грабителя. Выходит, вероятность того, что убийство санкционировано руководством чудов или людов, минимальна, а посему нужно поразмыслить над вторым вариантом: частная инициатива.
Предположим, профессор ухитрился повздорить с кем-то из магов Тайного Города…
– Не повздорить, – поправил себя нав. – И не только профессор.
Если на двери действительно висел сигнальный артефакт, убить планировалось обоих: и Лужного, и его гостя. Речь идет о группе лиц, и, вполне возможно, дело заключается не в ссоре, а в шантаже или переплетении интересов.
– Стоп! – Сантьяга хлопнул себя по лбу. – Ну, конечно же! Надо было сразу об этом подумать!
Убийство было спланировано, убийца ждал профессорского гостя и отправился на квартиру, как только тот появился. Так почему нельзя предположить, что дело не в заказчике, а в исполнителе? Что заказал устранение Лужного обычный чел, а вот нанять он ухитрился кого-то из жителей Тайного Города, решившего подработать на стороне.
Похоже на правду? В любом случае, это ниточка.
Сантьяга извлек из кармана пиджака телефон и набрал номер:
– Ортега?
– Да, комиссар, – вздохнул помощник.
– Вам скучно?
– Мне нормально.
– Полагаю, вы бездельничаете.
– Я нахожусь в гармонии с самим собой. Я размышляю о вечном.
– Не берите пример с князя, Ортега, это не приведет вас ни к чему хорошему.
– Он тоже находится в гармонии с самим собой?
– Он тоже размышляет о вечном.
– Я его понимаю.
Комиссар хмыкнул и перешел на деловой тон:
– Ортега, сегодня ночью убили профессора Лужного, Рудольфа Васильевича. Его адрес и анкетные данные есть у «ласвегасов». Ваша задача – проверить наемников Тайного Города, специализирующихся на заказных убийствах, и выяснить, не получал ли кто-нибудь из них заказ на устранение этого чела.
– Что делать, когда я его найду?
Ортега не сказал: «если», он сказал: «когда», помощник комиссара в себе не сомневался.
– Вы вежливо пригласите его ко мне в гости, – ответил Сантьяга. – Меня интересует заказчик, а не исполнитель.
– Понял, – буркнул Ортега. – Прикажете действовать немедленно?
«Подчиненные совсем разболтались, – меланхолично подумал Сантьяга. – Что делать – зимняя спячка».
– Приказываю найти его еще вчера.
– В таком случае результат будет завтра.
Комиссар улыбнулся и убрал телефон. Он знал, что Ортега сумеет прошерстить всех, и, если убийство действительно совершил кто-то из наемников, ночью или утром станет известно и его имя, и, возможно, стоимость заказа. Ортеге нравилось быть помощником комиссара, и он не позволял Сантьяге усомниться в том, что тот сделал правильный выбор.
Комиссар поднялся на ноги, в последний раз оглядел кабинет Лужного и пообещал:
– Не беспокойтесь, Рудольф Васильевич, я найду того, кто виновен в вашей гибели.
* * *Бар «Кружка для неудачников»
Москва, Николоямская набережная,
25 сентября, понедельник, 15:07
Поездка в Московскую обитель подкосила и без того традиционно низкий боевой дух дикарей. Бойцы копытовской десятки были угрюмы, малоразговорчивы, и даже бутылка виски, которой они открыли пребывание в баре, не подняла настроение. Красные Шапки мрачно вмазали по стакану и продолжили молчать, избегая смотреть друг на друга. Слышалось лишь «Эх, мля!», «Блин!» и «Влипли!». Со вздохами разлили по второй, хряпнули, и Копыто на правах уйбуя начал нелегкий разговор:
– Решать чего-то надо, мля. В натуре.
– А чего решать? – взвился скандальный Иголка. – Теперь все – труба. Эрлийцы куплены, лечить Кувалду не станут…
– Может, к челам пойдем? – предложил Контейнер. – Отвезем фюрера в госпиталь какой-нибудь?
– У Гниличей сколько народу в клане, а? А у Дуричей? Наверняка они уже все человские больницы перекрыли и нас ждут.
Склонный к паническим настроениям, Иголка всегда предполагал худший вариант, и на этот раз ему удалось убедить сородичей в своей правоте. Бойцы переглянулись и покивали головами: рисковать из-за Кувалды им не хотелось.
– Я проверял: великий фюрер дышит, – сообщил Копыто. – Оклемается, наверное.
– А если не оклемается?
– А когда я его щупал, то пульс еле-еле различил, – высказался вредный Иголка.
Валяющийся в багажнике Кувалда периодически подвергался ощупыванию любопытными сородичами, и теперь каждый боец имел собственное мнение относительно самочувствия фюрера.
