Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

Только в данном случае Свени нет.

Я запуталась.

Маг представился фон Трисом, экономка назвала Грёжесом, а перед отъездом из обители абонесса шепнула, что в миру аристократ известен, как Лер Разов. Кто он такой на самом деле? Если нетипичный бастард, почему его имени нет в книге Фдэ, куда записывают все магические отклонения, происходящие в нашем мире? Редкий фолиант хранится в обители и сбором сведений для него занимается определённая ветвь магистрата, отличительный знак которой — нашивка на одежде в форме витого кубка.

Обычно к книге Фдэ посторонних не подпускают. Мне удалось удовлетворить любопытство лишь благодаря милости абуша, оберегающего реликт в стенах Храма.

Мистер Маг от меня отступает на шаг и одаривает уничижительно-презрительным взглядом. Его убийственный тон призван подавить, заставить ощутить себя полным ничтожеством.

— Грёжес — фамилия моей матери. Для тебя я — фон Трис! Для всех остальных — Разов, — окатывает меня незаслуженным презрением. Словно именно я повинна во всех смертных грехах. Ужасает его ледяной ненавидящий взгляд.

Я с грохотом захлопываю дверь перед аристократическим носом. Слегка знобит. Обхватив себя за плечи, признаю, что не столько среагировала на явную грубость Мага, сколько поддалась собственной слабости. Меня устрашила его лютая ненависть. То гиблое чувство, которое обычно превращает хороших людей в чудовищ. Такие не выбирают средств в достижении целей. Калечат. Уничтожают, если считают нужным. Ваниус фон Трис точно приходится ему отцом. Мерзким родителем, чья кровь извращает и толкает на путь порочного самоуничтожения.

Мистер Маг…

И я…

Мы оба ненавидим.

Но ненавидим по-разному. По-разному достигаем желаемого.

После минутной тишины в коридоре, слышу его удаляющиеся шаги.

Прислонившись к прохладной двери, вонзаю пальцы в плечи. Сердце бьётся неровно, с перебоями. Мне одиноко и холодно, как в день убийства Эйи. Закрываю лицо ладонями. Рыдает душа, а не я, давно живущая с внутренним запретом выстрадать. Из-за него ненависть подчинена разуму, и мне привычнее просчитывать все ходы наперёд, нежели действовать спонтанно. Но рядом с магом я противоестественно импульсивна. И это пугает.

— Доверься разуму… — неожиданно слышу мягкий успокаивающий голос. Испуганно вскидываюсь и встречаю нейтральный взгляд призрака. Открытое лицо девушки мне отчего-то знакомо, хотя уверена, что впервые вижу эту хрупкую невесомую фигурку в развевающемся, словно на ветру, простом платье. — Я хранительница памяти дома Грёжес. Меня зовут Боле, — представляется она, прежде чем переправить мне по воздуху небольшую книжку в алом переплёте. На обложке выжжена пентаграмма без опознавательных значений. — Ознакомься с историей семьи Грёжес. Сейчас, — и указывает мне на кресло с витыми ножками.

С тоской покосившись на дальнюю дверь, наверняка ведущую в умывальную, послушно плетусь в указанном направлении. С призраком лучше не конфликтовать. Если не подчинишься хранителю памяти дома, какие есть только у самых старинных родов, вынудят насильно — это я хорошо усвоила на первых храмовых занятиях.

Кладу на колени книгу и открываю. Смотрю на девственную чистоту страниц. Ни букв, ни слов, ни обозначений. Провожу пальцем по бумаге. Шероховатая, как кора вяза. Стучу ногтём.

— Что дальше? — Неужели призрак считает, что я знаю, как открывать родовые книги? Ничуть не бывало!

Ключом к познанию сокрытого оказывается хранительница. Приблизившись, она дует на страницы. Тут же моё сердце пронзает боль, и душа покидает тело…

***

Теперь я не в комнате особняка, а на поле брани. Стою между двумя враждующими армиями. Меня перенесло в период противостояния королевств Грёжес и Висталь с объединёнными силами Ано и Арже. Именно они развязали войну, приведшую к ужасающим последствиям.

Откуда-то я знаю всех участников. Сердце замирает.

На земле передо мною сидит рыжеволосая девушка и прижимает к груди мёртвого короля — своего супруга. Молодая королева кричит от боли и бессилия, рождая магическим голосом невиданный резонанс, разрушающий ближайшие скалы, иссушающий реки, превращающий в пыль бросившихся прочь воинов, ещё недавно сражавшихся за своих повелителей. Никому не спастись. Взрывная волна сжигает всё вокруг, жителей ближайшего поселения превращает в мраморные статуи, а каменные дома — в стекло. Магиня объята радужными всполохами, которые, истаивая, превращают леди в плачущую навзрыд призрачную оболочку. Пара слезинок, прорвавшись в мир живых, ударяется о землю. Звенят сотни маленьких колокольчиков, пока капли, постепенно увеличиваясь, оборачиваются в крылатые статуи. Лицо мужчины — размыто, а у женщины — скрыто сведёнными спереди крыльями…

Эту картину заволакивает уплотнившийся туман.

Когда сизые вихри рассеиваются, я оказываюсь в особняке Грёжес через тридцать лет после ужасного события. Вижу, как высшая аристократия обсуждает проблему появления на свет детей, обладающих бесконтрольным даром, который нужно нейтрализовать. В девочках проявлялись оттенки могущества королевы, в мальчиках — убитого монарха. После долгих дебатов маги решили провести «изъятие».

Ничего не вышло — нельзя вытянуть дар, не убив. Поняв это, маги отступили. Но их грубое вмешательство извратило суть тех Хвори, силу которых они потревожили. И теперь, прежде чем встретить свою пару, они преждевременно пробуждались, превращаясь в неуправляемых созданий, чуждых всего светлого. Тяга к внутренней целостности, достигающаяся через единство со второй половинкой, стала истинным проклятьем, толкающим к уничтожению и порабощению других людей в стремлении заполнить собственную душевную пустоту.

Чтобы ещё спящих «недужных» спасти от подобной участи и контролировать последующие проявления, по приказу тогдашнего императора был создан Храм Амунаи, возведённый на святой земле богини Амун — хранительницы жизни, и заключён договор. Обитель стала приютом для носителей древней магии. Из их числа выбирались двадцать семь девушек и столько же парней, которые использовались во благо империи. Однако только шестеро служителей контактировали с клиентами напрямую, ибо могли взламывать ментальную защиту через прикосновения. Остальные умели считывать воспоминания. Они ткали иллюзии и погружали в них тех, кто насторожил имперских ищеек.

Для простого народа, почитающего богиню Амун, построили святыню за пределами Храма. В саму обитель могли войти, помимо императора и его представителей, лишь клиенты и наёмные работники. Поэтому немало слухов ходило о деятельности жриц. Ещё больше — о их силе. Хвори боялись с давних времён и мало кто понимал их истинную природу.

Меня снова опутывают туманные вихри. Накатывают сероватые волны, приносящие издалека плач ребёнка. От него щемит сердце. Хочется сбежать. И всё же, влекомая неведомым зовом, я иду вперёд.

— Не плачь, мой хороший, — различаю в отдалении усталый голос, и плотная завеса расступается.

Вижу хрупкую измождённую девушку, лежащую на ветхой кровати. Она прижимает к груди небольшой свёрток, из которого видны пухлые кулачки, молотящие воздух.

— Силён малыш, — проходит справа от меня женщина постарше, в которой признаю встретившую нас с Магом экономку. Если, конечно, она действительно заправляет домом, и я не поспешила с выводами. — И ты скоро окрепнешь, Алевтина. Соберёшься с духом, вырастишь достойного уважения сына, который однажды встретит Её.

Девушка печальна.

— Не рано ли думаешь о свадьбе? Благодаря тебе я поняла, что мой сын — невинное создание, достойное искренней материнской любви. Но он мальчик, Сарис Марис. Мощь Грёжесов его не защитит. Да и с младенцем домой мне не вернуться.

— Об этом не беспокойся. Господин Разов прикроет.

— Нет, я… — девушка тушуется и отводит взгляд. — Не мне лишать его свободы. Он молод, обаятелен. Встретит свою судьбу, обзаведётся детьми...