Стивен Эриксон - Дом Цепей
Стоявшая в ногах Геборика что-то согласно промычала глубоким басом.
— Последнее предупреждение, — рявкнул ассасин. — Наши клинки освящены — они высосут ваши души…
— Не сомневаюсь. Если коснутся нас.
— Вас всего двое… против троих.
— Двое?
Какая-то возня — и резкий, громкий плеск пролитой наземь крови. Падают тела, слышны булькающие вздохи.
— Нужно было одного оставить, — сказала другая женщина.
— К чему?
— Могли бы послать назад, к мухами покусанному напану. Обещание на завтрашний день.
— Так лучше, подруга. Никто ничему не удивляется — вот что плохо в мире, если тебя интересует мое мнение…
— Ну, не особенно. Как думаешь, этот старик выдюжит?
Хмыканье. — Сомневаюсь, что Трич отдаст нового Дестрианта, даже не мяукнув. Да и та полногрудая красотка спешит назад.
— Пора линять, значит.
— Точно.
— И больше до зари никого не удивляем. Поняли?
— Мало от нас осталось, чтобы сражаться с искушением. Больше не повторится.
Молчание, потом снова шаги. Легкая рука опустилась на лоб.
— Сциллара?
— Да, я. Думаю, это были солдаты. Выглядели как-то нехорошо…
— Не обращай внимания. Вытяни стрелы. Плоть желает исцелиться, кости срастутся. Вытягивай, милая.
— А потом?
— Утащи меня в мой храм, если сумеешь.
— Хорошо.
Он ощутил, как рука сомкнулась на древке стрелы, утонувшей в плече. Вспышка боли и… ничто.
* * *Доспехи Ша'ик Старшей лежали на столе. Кто-то из воинов Маттока заменил истрепанные ремни и завязки, отполировал бронзовые пластины и шлем с забралом. Длинный меч смазан, лезвия тщательно наточены. Железный, обтянутый кожей щит прислонен к ножке стола.
Она одиноко стояла в комнате, взирая на наследие предшественницы. Говорят, старуха была искусна с клинком. Шлем казался до странности большим. К массивному налобному гребню приклепаны расширяющиеся книзу дырчатые боковые пластины; тонкая кольчужная сетка скрывает прорези для глаз. Сзади свисает длинный и широкий «хвост омара».
Она подошла к ватной поддевке. Та была толстой, с пятнами пота, по бокам и в подмышках стяжки. Надела, закрепила пластины из вареной кожи на бедрах, плечах, руках. Методично затянула все крепления, пошевелила плечами, примеряясь к весу, прежде чем надеть сам доспех.
Ночь только начиналась, растягиваясь пред ней дорогой темной бесконечности, и хотелось, чтобы доспехи окружили ее, хотелось тяжкого веса. Она пристегнула поножи, надела башмаки, поручи. С усилием влезла в кирасу. Магия облегчила бронзу, она скрежетала, но казалось — на теле тонкая жесть. Всё было разработано так, чтобы можно было застегнуться самой, и вскоре она уже вкладывала меч в ножны, надевала тяжелый пояс (крючки соединяли его с кирасой, чтобы тяжесть не приходилась на одно бедро).
Остались лишь латные перчатки, подшлемник и шлем. Она заколебалась. «Есть ли хоть какой выбор?» Богиня по-прежнему зловеще присутствует в разуме, пронизала каждый мускул, каждую жилу, голос ее шепчет в потоках артерий и вен. Сила Властительницы передана Ша'ик, она знала, что в нужный момент сможет ею воспользоваться. Или, точнее, сила воспользуется ею.
«Чтобы убить сестру».
Она ощутила чье-то приближение, повернулась к завесе. — Можешь войти, Л'орик.
Верховный маг вошел в комнату.
Ша'ик моргнула. Он облачился в доспехи. Белые, эмалевые, поношенные — все в пятнах и зарубках. Длинный узкий меч у бедра. Миг спустя Ша'ик вздохнула: — Да, все мы готовимся…
— Вы уже могли заметить, Избранная, что Матток отрядил триста воинов охранять дворец. Охранять… вас.
— Он преувеличивает риск. Малазане слишком заняты…
— Усмотренная им опасность, Избранная, исходит не от малазан.
Она внимательно на него поглядела. — Выглядишь утомленным, Л'орик. Советую вернуться в свой шатер и отдохнуть. Утром в тебе будет нужда.
— Вы не прислушаетесь к моим предупреждениям?
— Богиня защитит меня. Мне нечего страшиться. К тому же, — улыбнулась она, — Матток отрядил охранять дворец триста отборных воинов.
— Ша'ик, ночью случится схождение сил. Среди ваших советников есть чтецы Колоды. Прикажите им раскинуть карты, и всё подтвердится. Властители собираются. В воздухе смердит изменой.
Она повела рукой: — Неважно, Л'орик. Меня не коснутся. Волей богини не пренебрегут.
Он подошел ближе. Глаза широко раскрыты: — Избранная! Рараку пробуждается!
— О чем ты говоришь?
— А вы не слышите?
— Гнев богини пожирает всё, Л'орик. Если ты слышишь голос Святой Пустыни, это предсмертный крик Рараку. Нынешней ночью Вихрь будет пожирать. Сила любого Властителя, достаточно глупого, чтобы подойти близко, будет уничтожена. Богине, Л'орик, нельзя будет противостоять.
Он еще миг смотрел на нее, потом стал как будто меньше под своими доспехами. Провел рукой по глазам, словно избавляясь от некоего кошмарного видения. Кивнул и зашагал к двери.
— Погоди! — крикнула вслед Ша'ик и замерла.
Из-за полотняной стены раздавались голоса.
— Пусть пройдет! — крикнула она.
Ввалились двое стражников, они тащили человека. Он был весь в пыли и поту, он не мог даже стоять из-за крайнего утомления. Один из стражников пролаял: — Это Корабб Бхилан Зену'алас. Из офицеров Леомена.
— Избранная! — захрипел человек. — Я третий гонец Леомена к тебе! Я нашел тела двух первых. Ассасины гнались за мной почти до самого дворца!
Лицо Ша'ик почернело от ярости. — Привести Маттока, — крикнула она страже. — Л'орик, одари его исцелением, пусть оправится быстрее.
Верховный маг шагнул вперед, положил руку на плечо Корабба.
Дыхание воина пустыни замедлилось, он медленно распрямился. — Леомен шлет приветствия, о Избранная. Он желает знать место размещения отрядов Маттока…
— Корабб, — прервала его Ша'ик. — Ты вернешься к Леомену с охраной. Мои приказы таковы… ты слушаешь?
Он кивнул.
— Леомен пусть немедленно едет ко мне. Он примет командование армиями.
Корабб моргнул. — Избранная?
— Леомен Молотильщик примет командование моими армиями. До утра. Л'орик, иди к Корболо Дому и передай приглашение. Он нужен здесь немедля.
Л'орик чуть замешкался, кивнув. — Как прикажете, Избранная. Позвольте удалиться.
Он покинул комнату, прошел через другие комнаты и коридоры, миную стражника за стражником, видя оружие наголо и встречая настороженные взгляды. Корболо Дом будет безумцем, если решит послать ассасинов. Однако ночь едва началась, а в оазисе звездный свет блещет на обнаженных клинках.
