Стивен Эриксон - Дом Цепей
А ее богиня? Она чем-то отличается от Лейсин? Все когти выпущены, чтобы хватать, рвать, мочить песок алой жижей.
«Но Рараку тебе не принадлежит, дорогая Дриджна, пусть твои притязания яростны. Теперь я вижу. Пустыня свята сама по себе. И ныне она восстает — ощути, богиня! Она восстала! Против всех и каждого».
Стоявший позади Матток молча озирал позиции врага. Но теперь он подал голос: — Адъюнкт показалась, о Избранная.
Ша'ик оторвала взгляд от Корболо Дома и посмотрела туда, куда указал вождь.
На коне из табуна Паранов. Разумеется. Рядом двое пеших виканов. Сестра была в полных доспехах, шлем поблескивал багрянцем в умирающем свете.
Ша'ик резко перевела взгляд назад, на позиции Дома. — Прибыл Камист Рело… открыл свой садок и направил на врага. Но меч Таворы его отвергает… так что он шарит вокруг, в армии. Выискивает верховных магов… неожиданных союзников… — Еще миг, и она вздохнула. — И находит лишь нескольких шаманов и взводных магов.
Матток пророкотал: — Те двое виканов с Адъюнктом. Это они, знаменитые Нил и Нетер.
— Да. Говорят, они сломлены духом — в них нет силы, ибо ее давал клан, а клан их истреблен.
— Пусть так, Избранная, — буркнул Матток. — Если она держит их в отатараловой дымке, значит, они не так уж слабы.
— Или Тавора не желает показать их слабость.
— К чему беспокоиться, если мы уже знаем?
— Чтобы усугубить сомнения, Матток.
Он вежливо кивнул, одновременно пробурчав с раздражением: — Это болото не имеет дна, Избранная…
— Погоди! — Ша'ик глянула на Тавору. — Она отослала меч… Камист Рело прекратил поиск… и теперь — ах! — Это слово стало криком удивления, ибо она ощутила молчаливое высвобождение силы Нила и Нетер — силы куда большей, чем они могли иметь.
Ша'ик задохнулась, а богиня внутри нее отпрянула как ужаленная, испустив заполнивший череп вопль.
Ибо Рараку отвечала на зов. Множество голосов возвысились в песне, возмутились откровенным, неумолимым желанием — это звук бесчисленных душ, восставших против тесных цепей.
Цепи тени. Цепи как корни оторванного, чуждого фрагмента садка. Эта вещь из тени посмела связать их души и питаться жизненной силой. — Матток, где Леомен? Нам нужен Леомен.
— Не знаю, Избранная.
Она снова отвернулась в сторону Корболо Дома. Тот был первым на валу, широко расставил ноги, пальцы на поясе с мечом, изучает врага с видом полнейшего превосходства. Ша'ик хотелось кричать.
«Ничто… ничто не таково, каким кажется».
На западе солнце обратило горизонт в багряное пожарище. День тонул в огненном море; она взирала на плывущие над землей тени, и холодело сердце.
* * *Проход около шатра Геборика был пуст, куда ни гляди. Казалось, солнце зашло слишком быстро, и сумерки поразила странная немота. В воздухе недвижно повисла пыль.
Дестриант Трича помедлил у выхода.
Сциллара спросила сзади: — Где все?
Он и сам удивлялся. И тут волосы начали подниматься на шее. — Ты слышишь, девочка?
— Только ветер воет.
Но ветра не было.
— Нет, не ветер, — пробормотала Сциллара. — Песня. Издалека — от армии малазан, как думаешь?
Он молча покачал головой.
Еще миг, и Геборик жестом велел Сцилларе идти следом. Казалось, песня повисла в воздухе, подняв эту шевелящуюся на уровне глаз завесу пыли. Пот тек по рукам и ногам. Страх. Страх прогнал весь город с улиц. Эти голоса — звуки войны.
— Должны быть дети, — говорила Сциллара. — Девушки…
— Почему именно девушки?
— Шпионки Бидитала. Его избранные служительницы.
Он оглянулся. — Те, кого он… пометил?
— Да. Они должны быть… повсюду. Без них…
— Бидитал слеп. Возможно, он отослал их в иное место или вовсе удалил. Будут… события ночью, Сциллара. Прольется кровь. Не сомневаюсь, игроки уже занимают места.
— Он говорил об этой ночи, — отозвалась она. — Часы тьмы перед битвой. Он сказал, мир изменится.
Геборик оскалил зубы. — Глупец погрузился к самому дну Бездны и мутит черный ил.
— Он грезит о высвобождении истинной Тьмы, Дестриант. Тень — лишь выскочка, мир, рожденный компромиссом и полный самозванцев. Куски нужно вернуть Первой Матери.
— Не просто глупец, значит, а безумец. Говорить о древнейшей из битв так, словно ты стал достойной ее силой… Бидитал потерял разум.
— Он сказал, что-то близится, — пожала плечами Сциллара. — Не заподозренное никем, лишь Бидитал может надеяться его контролировать, ведь только он помнит Тьму.
Геборик застыл на месте. — Худ побери его душу. Я должен идти к нему. Сейчас.
— Мы его найдем…
— В треклятом храме, да. Идем.
Они повернули.
Тут же двое выскользнули из темного проулка. Сверкнули клинки.
Геборик с рычанием рванулся на них. Когтистая рука взлетела и впилась в шею ассасина, рванула кверху, сдирая голову с плеч.
Второй убийца присел, нацеливая острие кинжала Геборику в левый глаз. Дестриант поймал запястье, дробя кости. Замах второй руки, и ассасин выронил кишки в пыль дороги.
Отбросив тело, Геборик порывисто оглядывался. Сциллара была в нескольких шагах, глаза распахнуты. Не обращая на нее внимания, Дестриант присел около ближайшего трупа. — Люди Корболо Дома. Слишком нетерпеливы…
Три стрелы поразили его одновременно. Одна глубоко впилась в правое бедро, расщепив кость. Вторая пронзила бок, выйдя под лопаткой, на палец кнаружи от позвоночника. Третья, прилетевшая с противоположного направления, так сильно ударила в левое плечо, что Геборик развернулся и споткнулся, повалившись на труп.
Сциллара подползла ближе. — Старик? Жить будешь?
— Ублюдки, — зарычал он. — Как больно.
— Они идут…
— Чтобы прикончить. Да. Беги, милашка. В каменный лес. Беги!
Он ощутил ее уход, услышал удаляющиеся легкие прыжки.
Геборик попытался встать, но мучительная боль в сломанном бедре заставила его задохнуться и зажмурить глаза.
Близящиеся шаги — три пары ног в мокасинах. Один слева, двое справа. Ножи засвистели, вырываясь из ножен. И… тишина.
Кто-то встал над Гебориком. Слезящиеся глаза позволяли различить покрытые пылью сапоги, от которых расходилась вонь плесени и мертвечины. Другая пара сапог пнула почву около ног Дестрианта.
— Прочь, духи, — прошипел голос с полудюжины шагов.
— Слишком поздно, ассасин, — буркнула фигура над Гебориком. — К тому же мы едва пришли.
— Во имя Худа, Собирателя Душ, изгоняю вас из этого королевства.
Ответом на приказ ассасина стал тихий смех. — Склоняешься перед Худом, да? О да, чую силу в твоих словах. Увы, Худу сей человек не подвластен. Не так ли, подруга?
