. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)
Он отчаянно пытался шевельнуться, но руки сами натягивали поводья лошади, заставляя ту вертеться на месте и пятиться понемногу. Неужели они правы? Неужели все его выкладки оказались неверными? Кто может противостоять долгару? Он самый опасный противник, это Исан знал давно. Особенно если учесть, что Муртаза, будь он проклят, держит время под своим контролем, а Субад, пусть его Дар -- лишь жалкая тень Дара старших братьев, помогает ему. Один слабее двоих. Огонь Острона и вода Искандера не помогут теперь. Чей Дар могли бы противопоставить шестеро этому?
Гнедой жеребец промчался мимо Исана, и из-под его копыт летел песок. Блеснуло лезвие скимитара. Ровно стоявший отряд Муртазы сбился, всадники тронулись со своих мест; Муртаза и Субад отступили, вскинув палаши, трое воинов Асвада ринулись вперед, наперерез атакующему.
Он снес голову первому из них, даже не посмотрев, и метко швырнул кинжал точно в глотку второму, а третьего миновал, уклонившись от летящего на него палаша. Концентрация долгара оказалась рассеяна; Исан смог пошевелиться, резко пришпорил коня и направился к другому белоглазому, видя перед собой одного его. Он знал это лицо много лет, почти с рождения: они были погодками, хоть и не были похожи друг на друга. Их мать, Урфина, до того, как Асвад отдал ее подающему надежды представителю дома Майядов, -- это имя некогда было собственным и принадлежало одному из первых слуг Асвада, явившихся на свет с определенными склонностями, -- была женщиной представителя дома Тауров, и потому отец Муртазы сомневался в том, что Исан -- его сын. Когда первенец Урфины открыл в себе Дар, сомнения вроде бы исчезли... но и Муртаза, и Субад презирали Исана, считали его выродком другой крови.
Исан не мог бы сказать, что ненавидит Муртазу или Субада: он не очень-то понимал, что это за чувства. Что-то странное поднималось у него в груди, впрочем, и он вдруг ощутил неуверенность. Муртаза явно желал избегнуть боя, и они оба подались назад, под прикрытие других воинов отряда. Конь Исана замедлил бег, и белоглазый сосредоточился на времени.
В тот самый момент всадник на гнедом жеребце настиг долгара и рассек его скимитаром напополам, от левого плеча до самого седла; лошадь долгара встала на дыбы, пытаясь ударить атакующего передними копытами, но тот уже был таков. Со смертью долгара окончательно развеялась его власть, и люди за спиной Исана закричали с радостью в голосах. Теперь уж было очевидно, что бой одержимыми проигран; Муртаза невнятно крикнул что-то, и они с Субадом дружно перешли на галоп, тогда как остальные всадники с самоубийственной яростью бросились на врага.
Их было мало, меньше, чем Северных стражей и Одаренных; быстро они оказались уничтожены. Исан первым кинулся в погоню, понимая, что сейчас его младшие братья уязвимы, как никогда, и вскоре обнаружил, что Острон скачет рядом, почти догнав его. Остальные растянулись цепочкой, следуя за нари.
Погоня длилась почти полдня; двое слуг Асвада все скакали далеко впереди, отчетливо видимые, но будто недосягаемые. Сунгай пытался взять под контроль их лошадей, но почувствовал столь сильную власть темного бога над несчастными животными, что не смог и подступиться к ним.
Наконец их собственные кони начали спотыкаться, и джейфар крикнул:
-- Лучше нам прекратить это, Острон!
Только тогда всадники, запыхавшиеся, на взмыленных конях, замедлили бег и наконец вовсе остановились.
-- Темнеет, -- заметил Элизбар, когда они собрались в кучу, и ехавший последним Леарза догнал остальных. Китаб не слишком хорошо ездил верхом и состроил физиономию, когда получил возможность остановить лошадь и отдохнуть.
Сунгай, вертевший головой, поджал губы.
-- Слишком сильно отклонились к западу, -- сообщил он Острону. Хамсин взлетела с его плеча и скрылась куда-то. -- Ладно, оставим это до завтра. Сейчас лучше всего встать лагерем.
Они шагом проехали еще сколько-то на восток, навстречу темнеющему небу, пока не оказались на обрыве какой-то вади, названия которой никто не знал. На глиняных берегах пересохшей реки росли чахлые кусты саксаула, и они решили встать здесь лагерем; спустя какое-то время вернулась и Хамсин.
-- Проклятье, -- выслушав ее, сказал Сунгай. -- Судя по всему, это Вади-Амин, расположенная параллельно Вади-Самра... точно между ними находится Тейшарк, и мы сейчас всего в паре десятков фарсангов от руин города.
-- ...Это означает, что мы совсем близко к Эль Хайрану и Хафире, -- тяжело произнес Острон. -- Как пойдем отсюда, Сунгай? Ты решаешь.
Джейфар потрогал себя за бороду в задумчивости. Люди разбивали лагерь, разжигали костры; кто-то расседлал лошадей, и некоторые из них даже улеглись на ржавую глину, другие стояли, как пришибленные, и не шевелились. Буйвол самого Сунгая выглядел бодрее коней, хоть он и скакал медленнее, в состоянии развить по-настоящему большую скорость только на короткое время, выносливости старику было не занимать.
-- По-хорошему, надо пересечь Вади-Амин завтра и двигаться дальше на юг, -- сказал Сунгай. -- Возможно, даже еще забрать к востоку. Но что-то подсказывает мне, что именно этого они от нас и ждут.
-- Не хочешь же ты пройти через руины Тейшарка, -- поежился Острон.
-- Нет. Но я думаю пересечь стену Эль Хайрана ближе к ним, чем собирался вначале.
Искандер тем временем вызвал целый небольшой ручеек на краю обрыва; животные немедленно оживились и подтянулись к нему, принялись жадно пить. Люди ждали своей очереди, потом, когда кони напились, начали набирать воду во фляги. Одаренный маарри все это время сидел возле своего ручейка, скрестив ноги и нахохлившись, как большая птица; Острон с легким беспокойством отметил, что Искандер сильно похудел, и щеки у него запали, а под глазами лежат тени. Конечно, все они на протяжении этого трудного пути едва добывали себе пропитание: животные большей частью бежали с захваченного злом юга на север, а хлебных лепешек всем на месяц не хватило бы. Но это выражение лица...
Вечер окончательно и быстро опустился на берег пересохшей вади, и стало совсем холодно; уставшие люди сидели у двух больших костров. Леарза устроился между Дагманом и Абу Кабилом и восторженно спросил нахуду:
-- Нахуда Дагман, как тебе это удалось?
-- Что?.. -- зевнул тот.
-- Я не мог даже пошевелиться, -- сказал китаб. -- А в голове у меня хохотал какой-то голос и говорил мне, что я бесполезный дурак. Да что там, даже Острон не мог тронуться с места, кажется! Будто их всех приковало к земле. А ты взял и бросился в драку!
-- Может, этот долгар решил, что я не представляю большой опасности, -- пробормотал Дагман, отворачиваясь и глядя в костер. -- Я и никакого голоса-то не слышал.
