Град разбитых надежд (СИ) - "Сумеречный Эльф / Сумеречный_Эльф"

Но он уже убеждал липкий осенний мрак сырой ночи, пахнувшей прелой землей и дымом, который за последние дни въелся в стены домов и покрыл души людей, не оставив ни единой белой прогалины. Рыжеусый стремительно нырнул за угол дома и испарился, с легким треском перевалившись через разрушенный забор и гору раскрошенного кирпича.

«Они самоубийцы. Если перелить человеку кровь созданий Хаоса, то, возможно, за стеной еще можно выжить. Но не так. Никто не может победить самого Змея. Никто, кроме Стража Вселенной. Но и он проигрывает», — думал Джоэл, глядя в фиолетовые переливы ненастной ночи.

— Что он сказал? Я не все слышал, — тревожно спросил разбуженный Ли. Любимые, кажется, вовсе и не спали, а тихо лежали, вслушиваясь в слова странного визитера. Но больше он обещал не появляться. Рыжеусый летел на верную смерть с тем же упрямством, с которым Энн теперь губила Цитадель и переворачивала до самого дна весь город.

— Многое, — отозвался Джоэл.

— Он говорил что-то о переливания крови и, похоже, обо мне, — вскочила на тахте Джолин, натягивая одеяло до глаз, подбирая колени к груди и обхватывая их истончившимся бледными руками. Она боялась, как и они все. Боялась, хотя и понимала, что три пробирки с кровью Вен Даррена оставили для нее. Теперь Рыжеусый развеял все сомнения — счастливых случайностей не оставалось. Надо было действовать и что-то решать.

— Джолин, тебе переливали кровь созданий Хаоса? — уточнил Джоэл, садясь рядом с любимой и привлекая ее к себе. Джолин потянулась и приникла к нему, как маленькая девочка или ласковая кошка. Она искала защиты, а в расширившихся синих глазах трепетала немая мольба избавить ее от всего ужаса, который творился вокруг и который она узнала о своей сущности.

— Да, — тихо ответила она, зарываясь лицом в грудь Джоэла, прячась в теплой темноте его пахнущей потом рубашки.

— И много раз? — снова уточнил он.

— Много. Но ничего не было. Другие изменялись, но не я… — говорила она, как ребенок, боящийся безвредного укола. Но в их случае инъекции могли оказаться отнюдь не безвредными, они вообще не знали, на что шли.

— Джолин, послушай меня, даже если не было ничего, тем не менее, ты все равно можешь превратиться в монстра. Рыжеусый не лгал про наблюдения из секты.

— Да, но их всех… убили! — сжала кулаки Джолин.

— Сейчас ты должна довериться нам. Тебя никто не запрет. Обещаю! Мы перельем тебе кровь. Всего три пробирки, — уговаривал Джоэл, и чем больше твердил о безопасности, тем больше крепло ощущение опасности. — Охотники получают куда больше, когда вкалывают стимуляторы. Если у тебя иммунитет к превращениям, то от крови создания Хаоса тоже ничего плохого не случится. Если нет, то станешь… такой, как я.

Джолин только сжала его руку, обреченным решительным жестом оголяя плечо, совсем не так, как в их ночь страсти. В этом движении не было ни капли соблазнения, лишь жестокая необходимость.

— Это ведь не страшно, правда? — засомневался Ли, завороженно рассматривая три небольшие колбочки, где плескалась свежая кровь Вен Даррена. Зверь предостерег еще накануне, что лучше вкалывать новую, если уж он пока застрял в пекарне.

— Правда, совсем не страшно. Рыжеусый ведь пробовал на мне.

— Давай, — кивнула Джолин, и Джоэл потянулся к первому автоматическому шприцу. Джолин даже не поморщилась, она за свою жизнь испытала столько боли, что не заметила, когда все закончилось.

— Все, теперь второй через дней семь попробуем. Только говори обо всем, что с тобой происходит, — предостерег Джоэл.

— Я чувствую! Что-то меняется, как будто… как будто я обретаю целостность, — через некоторое время радостно воскликнула Джолин, осматривая свои руки с разведенными пальцами, раскидывая их, как крылья.

— Точно все хорошо? — спросил Ли. — Ладно, ребята, вы спите, а в караул. Ты присмотришь за ней, Джо, я знаю, ты у нас хорошая нянька.

— Да не нужна мне нянька, все хорошо! Правда, — улыбнулась Джолин. — Мне так легко на душе, как будто что-то открылось во мне, сама моя сущность.

Джоэл обнял ее и убаюкал, целуя в макушку, гладя по спине. Он ласково приговаривал, напевно, как колыбельную:

— Все закончилось, Джолин, теперь никаких кошмаров, родная. Мы теперь оба по-настоящему «иные», Хаос нам не страшен.

«Страшны только люди и Змей. Ничего, Джолин, ты не станешь чудовищем. Ни за что не станешь. В память об Иде!» — подумал он, но вскоре и сам заснул, хотя был уверен, что не сомкнет глаз. Но тепло прижавшейся к нему Джолин успокоило, заставило забыть все земные тревоги и очнуться по ту сторону сна… в кромешном кошмаре.

Он увидела самого Змея, а рядом с ним Джолин. И видение было на двоих, но Джоэл ничего не мог сделать. Они оказались среди черно-белых улиц, где дома и заборы свивались из темных и светлых линий, а люди метались искаженными силуэтами.

Джолин сидела на мостовой, заслоняясь руками от полыхавших глаз Змея — Красного и Желтого, светивших в одновременность, уставившихся прямо на нее. Джоэл, отрывая себя от лиан черных линий, притачавших его к жестким камням, кинулся к любимой, заслонил собой, выставляя меч. В этом сне он оказался вооружен, а значит, еще имел право сражаться, противостоять самому злу. Но Змей проник в их разум не для уничтожения — он говорил, обращаясь к Джолин с сожалением и неразгаданным ожиданием:

— Я не получил твою несравненную мать, предназначенную мне, мать асуров, мать монстров. Но ты — моя! Прекрасная невеста Белого Змея.

— Нет, я никогда не буду твоей! Никогда! — истошно закричала Джолин. — Как не стала невестой Бифомета Ленца!

— Не моей. Ты — невеста Белого Змея. Вечная, прекрасная, — почти мягко оборвал ее восклицание Змей, резонируя инфразвуком в своем призрачном мире, на изнанке города. — Слышишь меня, Джоэл? Подари ей и себе вечную жизнь. А мне всего лишь нужна твоя сила, чтобы освободиться, чтобы победить Каменного Ворона. Он не поможет тебе, не спасет тех, кто тебе дорог. Не спасет во имя высшей цели. Высшими целями он оправдывает гибель миров. А я могу, я все смогу, если освобожусь.

— Ты не получишь ни меня, ни ее! — закричал Джоэл, притягивая к себе Джолин. И на этом страшный сон оборвался, рассыпался карточным домиком, померк старым дагерротипом.

Разбудил их, вырвав в бездну реальности, гулкий эфир с башен, ужас сна сливался с настоящим грубым голосом Энн, неумолимым, ожесточенным:

— Уман! Последнее предупреждение! Думаешь, после всего, что ты сделал с нами, я пощажу твою женщину? Покажите Сюзанну! Мы знаем, что вы казнили Грэма и Бима. Думаешь, после этого у меня не поднимется рука на какую-то певичку и ее отпрысков? Твоих отпрысков.

Джоэл и Джолин вскочили с тахты, за окнами брезжили первые лучи рассвета, с небес стекали последние блики ночи. Похоже, странный разговор со Змеем затянулся, не принеся никакого отдыха. Он проник в их безмятежный сон раной вечной тревоги, а сообщения с башни заставили и вовсе обмереть.

— Грэм и Бим! — простонал Ли, обхватывая себя руками и складываясь пополам на табурете, точно его крепко пинали ногами. Он только спустился с верхнего этажа и, наверное, рассчитывал подремать еще до полудня после смены караула. Распорядок дня и ночи для них теперь делился только часами несения вахты с арбалетом у окна в бывшей комнате Джолин. Но теперь разум пронзили иглы нового потрясения, отнимая шансы на мирный отдых. Усталость длилась по кругу, как поцарапанная пластинка в неисправном патефоне, проигрывающая одну и ту же мелодию.

— Не пощадили несчастных калек, — отозвался Джоэл. — Неужели… все из-за нас?

— Они были связными революционеров в Цитадели, как я в Академии. Не из-за вас! — решительно убедила Джолин, но сама едва сдерживала рыдания. — Но они… они не заслужили! Как же так! Да чтоб сдохли те, кто сделал это! Чтоб они все сдохли, твари паршивые!

Джолин с небывалой злостью ударила сжатым кулаком по перилам лестницы, к которой прислонялась их кровать, потом зашипела от боли, содрав до крови костяшки о неподатливую некрашеную древесину.