Кассандра Клэр - Draco Sinister
— И?
— Думаю, что да… ну, во всяком случае, я на это надеюсь. Ты поступил куда лучше, чем можно было бы ожидать… Куда лучше, чем можно было просить… Я горжусь тобой.
Драко вскинул глаза на Сириуса: никто никогда ему ничего подобного не говорил. Никто. Никогда.
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда, — возразил Сириус. — И если мы говорим, что у нас нет выбора, мы тем самым просто успокаиваем себя, ведь решение-то нами уже принято, — в его голосе прозвучали горькие нотки, — а выбор есть даже под пыткой и принуждением… И ты поступил правильно…
Драко… — он опустил руку на плечо юноши, — быть хорошим человеком вовсе не значит придерживаться неких правил, который ты себе навоображал. Это значит — делать правильные вещи просто потому, что они правильные, защищать тех, о ком ты заботишься и беспокоишься. Если я чему и научился в своей жизни, так это не бояться ответственности, появляющейся, когда ты начинаешь о ком-то заботиться. Что мы делаем для любимых? — мы терпим, — его глаза потемнели, — даже если те, ради которых ты идешь на это, — нет.
И это сочувствие сделало то, чего не сделали бы ни гнев, ни осуждение: у Драко сжалось горло, и он взорвался признанием:
— Я сказал Гарри о родителях… я поступил неправильно…
Сириус жестом велел ему умолкнуть:
— Я знаю, что ты скорее бы отрезал руку себе, чем ранил бы его. Ты поступил правильно — на то были особые обстоятельства. Возможно, тем самым ты спас ему жизнь… Я тоже поступил неправильно — я сказал ему об этом раньше.
— Так ты меня прощаешь? — Драко поднял голову и взглянул Сириусу прямо в глаза. По некоторым причинам это прощение было для него также важно, как и прощение Гарри.
— Я бы простил любого, кто в этом нуждался, — сказал Сириус. — Но сейчас в этом нет необходимости.
Драко посмотрел на него и почувствовал, что в в глазах у него защипало, а горло свело. Он помнил, как Сириус обнимал его — чуть раньше, в библиотеке Слитерина, каким странным было то ощущение… за всю его жизнь было только два человека, с таким сочувствием и участием обнимавших его, — Сириус и Гермиона… и он совершенно не представлял, что он должен делать в ответ, как реагировать… Повисшую паузу, во время которой Драко мучительно соображал, нарушил Рон:
— Кровь мантикоры? Ничего подобного в своей жизни не слышал! До чего странно!
— Ничего странного, — раздался голос Гермионы. — Я прекрасно помню, что кровь и шкура мантикоры обладают исцеляющими способностями — об этом написано в книге «Фантастические Твари и Где их искать».
— Ну, не все же зазубривают свои учебники наизусть…
— Точно, некоторые на них только корябают, — настолько высокомерно и презрительно отбрила Гермиона, что Драко вдруг почувствовал, что улыбается. И Сириус улыбнулся ему в ответ.
Джинни пришла к выводу, что Бен — человек просто исключительно-замечательный, красивый… словом, сущий ангел!.. Но это было просто ужасно: во-первых, он был невозможно стар, а во-вторых, он был не из ее времени. Пожалуй, Драко было чему у него поучиться… Бен так внимателен ко всем ее нуждам, проверяет, достаточно ли у нее еды и питья, не скучает ли она, пока он носится по лагерю со всеми этими сборами и подготовкой… Он даже принес ей зимних вещей, когда сообразил, что армия, к которой они отправятся во времени, исчезла в середине зимы…
— Извини, что мужская, — произнес он, протягивая ей охапку вещей.
Джинни осторожно приняла одежду и фыркнула:
— Кожаные штаны?!
— Это бриджи, — пояснил Бен. — Они, наверное, тебе слегка велики, но… а что тут смешного?
— Нет-нет, ничего, — еле сдерживая смех, просипела Джинни, и выставила его из шатра, чтобы переодеться. Лишь только она разоблачилась до белья, как раздался тихий хлопок, и в шатер аппарировал некто весьма рассерженный и грозный.
Заверещав, Джинни рванулась назад и, сдернув один из тяжелых балдахинов, завернулась в него.
Теперь пришло время попросить помощи:
— Бен! Бенджамин!!!
Вторгшийся в спальню Бена молодой — примерно возраста Бена — человек уставился на нее так, словно злоумышленником был не он, а она.
— А ты еще кто, черт тебя подери? — без всякой радости от того, что вместо Бена его встретила полуодетая юная девушка, мрачно поинтересовался он. Джинни только было собралась ответить что-то столь же вежливое, как полог шатра отодвинулся и вошел Бен, на мгновение замерев при виде пришельца; удивление на его лице тут же сменилось тревогой.
— Гарет, а ты что здесь делаешь?
Джинни уставилась на злоумышленника с заново вспыхнувшим интересом. Так вот он каков — троюродный брат Бена, Наследник Слитерина… Сын Салазара… Конечно, она должна была догадаться! Высокий… примерно, как Бен, но выглядящий помоложе… наверное, потому что Бен был брюнетом. Густые светлые волосы, падающие на глаза, кожа… — как у Драко и Нарциссы, а вот глаза, как у Гарри, — зеленые. Гладко выбритое, высокомерное красивое лицо, искаженное яростью… — да, он был похож на Драко, так же, как Бен был похож на Гарри… как дальний родственник… или двоюродный брат… Особенно, когда он хмурился — так, как сейчас…
— Бен, — он взбешенно махнул рукой в сторону Наследника Гриффиндора, и Джинни углядела в пальцах мятый кусок пергамента, — что, черт побери, все это значит?
С видом великомученика Бен медленно приблизился:
— Гарет, ты же не аппарировал всю дорогу?..
— Я чертовски хорошо это сделал!
— Джинни, это мой брат Гарет, — спохватившись, Бен подтолкнул Джинни к Гарету, который высокомерно нахмурился, — Гарет, это Джинни.
— Поздравляю, — бросил он.
— Я Наследница Хаффлпафф, — добавила она, все еще обнимаясь с балдахином.
— Я догадался — ты такая же рыжая и рябая, как и все остальные. А теперь отвали отсюда, ладно? Мне нужно поговорить с Беном.
— Рыжая? Рябая? — взорвалась Джинни.
Бен шагнул между Гаретом и Джинни — то ли для того, чтобы защитить ее от рассерженного Наследника Слитерина, то ли как раз наоборот — сложно было понять.
— Гарет, не веди себя, как осел!
Яркие красные пятна вспыхнули у того на скулах:
— О, так это, оказывается, я веду себя, как осел?! А это что? Что это за письмо?!
Он яростно уставился на пергамент, развернул его и начал читать вслух:
— «… таким образом, мне надо отправиться в будущее и сразиться в бою, какого еще не было у нас доселе. Коль я умру там и не вернусь, доверяю тебе вырастить моего сына, словно твоего собственного, братом твоим собственным детям…»
Джинни вытаращила глаза на Бена:
