Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка
Путники поднялись из-за стола и гуськом направились к лестнице, спрашивая друг у друга, кто какую комнату присмотрел, какую выберет, имеются ли запоры на дверях. Эльза проверила мужа и, удостоверившись, что тот крепко спит, и состояние его не вызывает никаких опасений, поднялась наверх, обогнав задержавшихся Михаэля и Николауса.
- Спокойной ночи, фрау Келлер, - учтиво произнес юноша, когда Бреверн ухватил его за полу камзола и этим заставил обернуться.
- Во время рассказа господина Рейхенштейна вы, Николаус, частенько смотрели на него с изумлением. Могу я узнать, почему?
- Господин Бреверн, никому из нас вы не раскрыли своих мыслей. Я говорю это не в упрек, а только потому, что мотив вашей скрытности мне очень хорошо понятен. Я в таком же, как и вы, затруднительном положении, мешающем толково изложить мысли.
- Хорошо, - согласился Михаэль, - Но тогда давайте попробуем вместе? Если хотите, я начну первым.
- Пожалуйста. К тому же сам я не знаю, как и с чего начать.
В глазах Бреверна мелькнул огонек, ясно дающий понять степень его возбуждения. Он говорил тихо, почти шепотом, но говорил быстро, с напряжением и напором, словно адвокат по сложному делу, раздосадованный тем, что нежданно-негаданно осип перед самым процессом:
- Пауль высказался о протестантах и их поражении в нашем герцогстве так, словно это факт, и сомневаться в нем нет причин. Сперва меня просто подмывало спросить его, знает ли церковный нотариус, что герцог Мекленбургский благочестивый протестант, родившийся в семье благочестивых протестантов.
- Меня ввело в некий ступор само утверждение Пауля, что он является церковным нотариусом Адденбаха - дополнил Николаус. - Признаться, я никогда не был там, но осведомлен, что там нет католического монастыря.
- Конечно. Здесь может быть лишь одна непреложная истина: старый герцог Мекленбургский отобрал монастырские владения в Адденбахе, и такое положение вещей сохраняется неизменным до настоящих дней лет тридцать, по крайней мере.
- А Веллесберг? Какое, скажите мне, аббатство в Вессберге?
- Разумеется, никакого, - ответил Михаэль, сжав кулаки. - Шведы в Вессберге постарались на славу.
- Но с другой стороны, - едва дослушав Михаэля, продолжил юный фон Граусбург, - я не могу уличить Пауля во лжи. Да, он говорит несусветные вещи, утверждая, кроме прочего, что старые католики одержали победу в Империи, но - и я в замешательстве от такого несоответствия - Пауль говорит правду. Не могу толком объяснить этого. Пауль не обманывает нас, и он явно не сумасшедший. Я с детских лет помешан на всякого рода историях, рассказах о приключениях, анекдотичных случаях и с течением времени научился довольно легко угадывать, обманывает человек или говорит правду. У одних рассказы получаются дырявыми и рваными. А это указывает на то, что не все продумано в их байках. У других истории изобилуют ненужными уточнениями и деталями. Это говорит о том, что рассказчик хорошо продумал сказку, но, убеждая слушателей в достоверности, он украшает ее излишними подробностями, как старьевщик покрывает декоративным лаком неказистую безделушку, желая выдать ее за произведение искусства. Да и сумасшедших я повидал достаточно, причем самых разных. Я родился и вырос на пересечении множества дорог, на нашу ярмарку всегда приходило огромное количество самых разных людей из самых разных местностей, и в поисках новых историй мне приходилось общаться со многими. Так что, опираясь на опыт, я не могу назвать господина Рейхенштейна сумасшедшим.
- Согласен с вами, Николаус. И здесь у меня есть кое-какой вывод. Думаю, что Пауль Рейхенштейн по какой-то пока неясной нам причине сам свято верит в свой рассказ.
В коридоре второго этажа трактира негромко скрипнула половица, мужчины на лестнице резко обернулись на приглушенные, едва ли не крадущиеся шаги и увидели Виллема. Он тут же остановился в недоумении:
- Вы разве не спите?
- Уже расходимся, - откликнулся Николаус. - Решали, кто из нас будет дежурить у печи следующим.
- А вы отчего не спите? - полюбопытствовал Михаэль.
Заметно застеснявшийся Виллем опустил взор и виновато заулыбался, но не заставил долго ждать ответа:
- Вспомнил, что на столе оставался хороший кусок свиного окорока и решил не дать ему испортиться.
Все трое рассмеялись, и Михаэль, отойдя, чтобы не мешать проходу, сделал приглашающий жест в сторону стола, где действительно оставался нарезанный окорок.
- Конечно-конечно, Виллем. Проходите и не думайте нас стесняться.
- Ну, в моем положении стесняться вредно и чревато серьезными волнениями в животе, - продолжал улыбаться Виллем, направляясь к столу. - Неизвестно, где в следующий раз удастся перекусить и вкусно, и бесплатно.
Тем временем Николаус изменился в лице. Его посетила некая мысль, продолжая следовать которой, он спросил:
- Виллем, будьте добры, скажите, что вы слышали об аббатстве Вессберг?
- Да ничего, - коротко отозвался тот, наливая себе вина в кружку.
Николаус торжествующе обратился к Михаэлю, намереваясь подчеркнуть, что никакого аббатства в известном ему Вессберге нет, однако Виллем неожиданно продолжил:
- Монастырь как монастырь. Обычный. Земельные владения у аббатства и вправду внушительные. Насчет этого господин Рейхенштейн не преувеличил. Кстати, очень жаль его отца, да и его самого тоже жаль.
- Какой монастырь? - поперхнулся Михаэль. - В Вессберге?
Виллем часто закивал, не придав значения интонациям в вопросах Бреверна:
- Я пытался там получить хоть какую-то работу, но никого из местных мои навыки не впечатлили.
- Да что вы такое говорите? - буквально взорвался Михаэль, от чего Виллем чуть не подавился, а фон Граусбург испуганно посмотрел на купца. - Вессберг был уничтожен девять лет назад! Шведы не оставили от него камня на камне!
- Простите? - удивленно переспросил Николаус. - Уничтожен? Как может быть уничтожен город, в котором мой род на протяжении нескольких лет и до сего дня ведет дела? Да, никакого монастыря там нет, но Вессберг не уничтожен. Здание монастыря было отнято у Церкви, и герцог передал его для нужд университета. И никаких шведов там в помине не было!
На этом Михаэль на какое-то время впал в ступор и ухватился за перила лестницы, будто опасался упасть. Он прикрыл глаза и, тяжело опускаясь на ступени, еле слышно прошептал:
- Что за бред творится на этом дьявольском перекрестке?!
Высказавшись и теперь уже не обращая ни на кого внимания, Виллем увлеченно жевал окорок, не забывая отхлебывать вино, вкус и сладость которого хотел запомнить на всю жизнь.
"Не самый плохой день, - думал бродяга-писарь. - Ведь имел все шансы погибнуть, а вот теперь в тепле, уюте и отличной компании набиваю брюхо".
