Александр Борянский - Гней Гилденхом Артур Грин
Из пещеры мы вышли втроем.
…Два свистящих перекрестья и завершающий убийственный удар сверху! Меч, выпущенный из правой руки, пролетел за спиной и, будучи непостижимым образом пойман левой, рассек пустоту снизу.
— Как давно я ждал этого момента! — сказал Грей-Дварр, которого Несчастным я мог теперь называть только по старой, укоренившейся привычке.
Лайк обернулся.
Грей-Дварр произвел молниеносное движение — я даже не уловил хода оружия — и острие его клинка оказалось перед синими глазами Лайка Александра.
Лайк не успел ничего.
Меч недвижимо висел перед его лицом. Рука Стратега не позволяла тяжелому оружию слегка шевельнуться.
Глаза Грей-Дварра сузились в опасном прищуре и вновь широко раскрылись. Синеглазый воин не мог убить синеглазого воина. Меч взмыл высоко вверх (Грей-Дварр лишь едва повернул кистью), совершил три оборота над головой Стратега и послушно опустился в правую руку.
Квинт Арета был велик. Я снова вспомнил о нем и мне так захотелось, чтобы Квинт Арета очутился рядом!..
Но Грей-Дварр выглядел страшнее.
— Ну же, Александр?! — произнес Стратег, и меч его замер в ожидании.
Синие глаза встретились.
— Хэй, хэй, хэй!!! — вскричал Грей-Дварр резко и неожиданно.
Я понял: он мог быть кем угодно. Ярком, варваром, белым воином. Главным для него был бой. По случайности он стал рыцарем Селентины.
Хотя как могу я судить, что могу я знать о тех временах, когда Верховный Стратег произвелся на свет? Квинт Арета был для меня живой историей; Грей-Дварр являлся историей летописей, историей свитков и преданий, мертвым прошлым, внезапно ожившим в мрачной пещере. Пятидесятый год от основания, эпоха восьми городов, 259 полнолуний до моего первого деяния.
Лайк поднял меч и задержал его в диком для нормального человека положении.
— Александр против Александра! — сказал Грей-Дварр с удовольствием. — Интересное все-таки занятие — жизнь!
Мне показалось, что перед словом «жизнь» он на миг задумался.
Меч Лайка пришел в движение.
— Хэй?.. — переспросил Грей-Дварр, в прошлом Несчастный. И ответил.
Клинки сошлись, испытывая друг друга. Звон железа пробудил во мне тоску по молнии, я захотел услышать музыку — и услышал ее. Александры перестали быть людьми, они превратились в две пересекающиеся мелодии. Жесткий низкий звук ритмично завоевывал пространство, он наступал, подчинял себе внимание и волю, навязывая свой и только свой тяжелый музыкальный стиль. А позади гремящих тактов Стратега пряталась ускользающая, еле слышная, но пленительная мелодия Лайка. Она убегала от оглушительной поступи Грей-Дварра, но вновь проявляла себя где-то на следующем витке, и именно тонкая линия Лайка развивала музыкальный сюжет.
Грей-Дварр методично делил пространство на мелкие кусочки. Лайк отступал. Задачей Грей-Дварра было — искромсать весь воздух над каменистой равниной, ничего не оставить внутри горного кряжа. Удар, удар, удар — а Лайк все уходил от сокрушительных ударов…
Грей-Дварр прибавил скорость.
Видимо, Лайк понял. Он понял, что не успеть, не устоять ему против такого напора. Лайк бросился вперед. Лайк бросился отчаянно, азартно. Он терпеть не мог уступать, и бросок его был уже за пределами тренировочного боя. «Неправильный» коварный удар, из самых «неправильных» приемов Лайка Александра должен был рассечь лицо Стратега… я вздрогнул! В тренировочном поединке он не имел права травмировать партнера!
Я так и не понял как — но Стратег успел уйти. Мне даже показалось, что меч прошел сквозь плоть — так быстро отшатнулся Стратег. Лицо его вовсе не было задето. Он улыбнулся.
Лайк нанес решающий удар. Вернее, это он наверняка считал свой удар решающим, и я вместе с ним — он весь вложился в него, вложил всю силу, весь путь от Златограда на север.
Грей-Дварр отвел удар.
Я следил за битвой титанов. Лучших бойцов я не видел. Если бы только я: лучших бойцов не видела Королевская Республика.
Грей-Дварр отвел удар и нанес свой.
Лайк вскрикнул. Меч вылетел из его рук, а сам он схватился за пальцы.
Тяжелая музыка победила. Тонкая мелодия замерла.
— Эге-е, молодой человек… — неожиданно произнес Стратег.
К его облику, облику героя, прошедшего сквозь столетия, обладающего невиданной боевой мощью, так не шло это «эге-е…»
— Знаете ли вы, что таким с позволения сказать «оружием», таким «мечом» с позволения сказать, — он поднял отлетевший лайковский меч, — в общем, такой штуковиной я бы проиграл известный спарринг с Королем Селентины. Грубая работа!
Грей-Дварр еще и говорил! Не так, как Путник, не так, как Лайк в последнюю ночь в Храме, иначе — по-своему! Впрочем, чего еще и ждать от Александра из первого столетия?
Внезапно Стратег подбросил оба меча; клинки, в воздухе зазвенев друг об друга, опустились — один в правую руку, другой — в левую.
— А ну-ка… — проговорил Грей-Дварр.
Ему больше не нужен был противник. Теперь врагом Стратега уже наверняка оставалась лишь хнумья равнина, и два меча атаковали ее во всех направлениях. Грей-Дварр не давал передышки сухим горным ветрам, он опережал их.
Да, передо мной был ответ на незаданный вопрос: почему Верховный Стратег не погиб в ущельях в трагическом 167-м году. Именно так, железным вихрем прошел он между хнумами, и хотя не мог спасти остальных, спасся сам. Однако зачем он остался на севере, в пещере, вдали от морей, вдали от культуры, — это мне только предстояло понять. Путь велик, север далек, но ведь мы здесь? И чем он питался на окраине пустого каменного стола величиной в пол-полуострова?
Кстати, вопрос по существу. Чем-то он все-таки питался.
Очень хороший вопрос.
Стратег остановился вдруг, без перехода. Движения его были завораживающими, но моментальная остановка оказалась еще эффектнее. Ну и ну!.. Наверное, Селентина действительно обречена Луной на победу, коль погибший однажды боец всех времен и народов воскрес как раз в краю наших единственных врагов.
— Давай, как тебя… — сказал Стратег.
Я встал, готовясь к поединку. Я понимал, я чувствовал, какая мне оказывается честь.
Ни один из моих приемов не прошел. Это понятно. Но Стратег не стал сразу лишать меня оружия. Одним мечом, медленно, терпеливо он работал в моем ритме. Я не знаю, сколько торнов разбилось об его клинок. Сто. Пятьсот. Тысяча. Я стал задыхаться.
Когда Стратегу надоело, меч из моих рук наконец вылетел.
— А тебе, дружок, надо брать уроки, — сказал Грей-Дварр.
Я подобрал оружие, крепко стиснул рукоять в предвкушении грядущих битв и поглядел на стоящего Марка Селентина и сидящего Лайка Александра.
