Анна Овчинникова - Шут и трубадур
— Подожгу ворота!!! — стал выкрикивать звонким голосом такие соленые ругательства, что баронесса, без памяти выбежавшая на помощь своему любимцу, замерла на месте, не веря своим ушам.
Багрово-красный барон бросился за арбалетом, но Кристиан не стал дожидаться его возвращения. Скатившись с ворот, он свистнул Серому и Стражу, с которыми был в наилучших отношениях, и убежал с собаками в поля под жалобные крики баронессы.
Он не хотел прятаться за юбку матери.
С того дня, как его топили в пруду, семилетний мальчишка стал мужчиной и объявил войну своему отцу, ненавидя его, как взрослый мужчина.
Четыре года продолжалась война между «заморышем», едва не падавшим от дуновения ветра, и силачом, которому ничего не стоило вскинуть на плечи убитого оленя, между тирком и троллем, между муравьем и львом.
Барон всеми силами пытался выбить дух из окаянного бунтовщика; порой он даже забывал про охоту в тщетной попытке вырвать у Кристиана хоть единственное слово раскаяния или хотя бы жалобный всхлип — напрасно! Он так и не добился от сына ничего, кроме угрюмого взгляда исподлобья, который с каждым годом делался все упрямее и злее.
Волчонок отчаянно сражался за жизнь, цеплялся за нее зубами и когтями! Несколько раз барону казалось, что с ним все кончено, но всякий раз он вынужден был восклицать: «Вот живучий щенок!» Эти слова Рэндери произносил сперва свирепо, потом — удивленно, а после к удивлению стало примешиваться нечто вроде уважения к отваге и упорству врага. Заморыш не хотел помирать, хоть ты тресни! Здоровенный парень не вынес бы половины того, что выносил он, или хотя бы взмолился о пощаде! А этот сероглазый задохлик жил наперекор всему, и хотя на его шкуре, должно быть, не осталось ни единого целого клочка, смотрел на отца все тем же волчьим взглядом, от которого барону порой становилось жутко…
И барон Рэндери первым выбросил флаг капитуляции.
Однажды утром он застал своего противника на заднем дворе, где Кристиан вместе с сынишкой конюха сооружал из лучинок ветряную мельницу (иногда этот закаленный воин позволял себе такие детские забавы). При виде отца Кристиан вскочил, твердо решив без боя не даваться ему в руки.
Но барон засопел и бросил к ногам сына один из двух легких коротких мечей, которые принес с собой.
— Бери, щенок… — буркнул он. — Покажу тебе кой-какие удары…
Кристиан, не спуская глаз с врага в ожидании подвоха, поднял меч и стиснул его витую рукоять. Он ждал этого момента четыре года, не раз видел его во сне, но теперь не мог поверить, что долгожданный миг наконец наступил.
— Да не бойся! — усмехнулся барон. — Протыкать тебя насквозь я не буду…
Кристиан сузил глаза и вытянулся в струнку — маленький клубок нервов и жил, дрожащий от ненависти и возбуждения.
Барон не знал, что еще два года назад Кристиан упросил своего младшего старшего брата Оливье учить его бою на мечах. Оливье усмехнулся и сказал: «Ты же слишком слабенький, Крис!», на что Кристиан ответил: «Я стану сильным и убью его!»
Оливье только пожал плечами… Но с тех пор они часто фехтовали, уходя в поля — сперва на легких ореховых палках, потом на тяжелых дубовых и, наконец, на настоящих мечах с притупленными остриями.
15
В душном предгрозовом урагане, рвущем траву полей, мчался отряд в полторы сотни рыцарей в сопровождении слуг с зажженными факелами в руках.
Роберт Лев очертя голову гнал коня к лесу, и вскоре всадники нырнули в ревущий лесной полумрак. Шум ветра в вершинах деревьев заглушал топот конских копыт, с неба то и дело обрушивались громовые удары, и темное небо в просветах листвы освещалось дрожащими вспышками. Потом чаща стала редеть, и, наконец, кони, путаясь копытами в траве, облегченно вырвались из леса.
На вершине холма Роберт Лев резко осадил вороного и предостерегающе поднял руку.
Часовой не солгал: враг был совсем близко.
Внизу, под холмом, на котором остановился отряд, виднелись развалины замка, вдали среди темных полей полыхал огонь с жидкой гривой черного дыма, а на полпути между огнем и замком растянулась длинная цепочка всадников, словно в поле извивалась гигантская змея со злобно горящими глазами: двумя факелами у скачущих впереди. Змея стремительно скользила от бывшей деревни к бывшему замку, а за ней так же стремительно катила гроза…
— Да, это шапарцы! — сказал трубадуру барон Ильм. — Да поможет нам дева Мария!
Дикие шапарские племена, племена степных скуластых варваров, поклоняющихся ста богам, порой пересекали перевалы по горным тропам и появлялись на западе Торнихоза, где горы были не так высоки. Свирепые желтокожие язычники жгли, грабили и убивали всех подряд — и бедных крестьян, и знатных феодалов — и жители боялись их не меньше, чем черной смерти, потому что шапарцы приносили не меньше опустошений и были так же безжалостны, как она…
— Чего вы ждете, граф? — приподнявшись на стременах, крикнул Рэндери Роберту Льву. — Они уже близко!
Рыцари торопливо опускали забрала шлемов — многие из них знали, что такое драка с шапарцами, которые забрасывают врагов издалека тучей метко пущенных стрел.
— Терпение, рыцарь! — проворчал Роберт Лев, кусая усы.
Теперь, глядя на приближающегося врага, он стал поразительно сдержанным и хладнокровным. Еще не настал тот миг, когда он должен был обезуметь от запаха крови и начать рубить всё и всех подряд в неистовой рукопашной свалке — за что его называли еще и Робертом Безрассудным. Но сейчас Лев спокойно смотрел на три сотни язычников и прикидывал, как будет лучше расправиться с этой сворой, чтобы уцелеть самому…
— Мы не можем броситься на них сейчас, — задумчиво проговорил Роберт Лев. — Они перебьют половину из нас, прежде чем мы дотянемся до них копьями и мечами. Вы, кажется, северянин, рыцарь, и не знаете, что значит драться с этой желтокожей сволочью!
Рэндери засмеялся и рывком водворил на место шута, который попытался сползти с седла за его спиной.
— Немного знаю, граф! Будь замок пуст, я сказал бы, что лучшей ловушки для них не найти…
Лев повернулся в седле и уставился на трубадура черными прорезями шлема.
— Черт возьми, а ведь вы правы, рыцарь! — глухо вскричал он. — Назад, осади назад, к лесу!
Слуги с факелами первыми послушались приказа; а потом и рыцари заставили своих артачащихся коней отступить к частоколу деревьев.
— Мы нападем на них, когда они будут в замке — в узких коридорах, в темноте они не смогут перестрелять нас из луков, а мы… Дьявол, нас ждет неплохая охота!
— Граф, это же замок вашей дамы! — воскликнул Рэндери, не поверив своим ушам.
