Анна Никольская - Валя offline
Обзор книги Анна Никольская - Валя offline
Анна Никольская
Валя offline
Несколько слов о книге
Все днём с огнём ищут «новую детскую литературу», а она уже давным-давно здесь как здесь и тут как тут, в лице Анны Никольской, которой подвластны буквально все литературные жанры. Давно ли мы умирали от смеха над её прелестнейше-абсурднейшей Бабакой Косточкиной. А вот теперь к нам пришла тринадцатилетняя Валя, вместе со своими оффлайн-и-онлайн жизнями, воспоминаниями, снами, радостями, горестями и заветными желаниями, которые просты донельзя:
1. Найти парня.
2. Кожаные сапоги-чулки.
3. Компьютер (пускай будет даже секонд-хэндовский).
4. Чтобы прошли прыщи!!!
5. Похудеть на 5 кг (в идеале на 6) и носить лифчик.
6. Мир во всём мире и никаких атомных электростанций.
7. Чтобы мы жили все вместе, как раньше.
И вдруг — И ВДРУГ! — все её желания, как по волшебству, начинают исполняться.
Впрочем, все, да не все.
Потому что жизнь онлайн — это одно, а жизнь оффлайн — это несколько другое. И оффлайновской Вале никуда не деться ни от своих комплексов (которые её «пронизывают» буквально от висков и до носков), ни от своей первой любви, ни от неизменной спутницы этой первой любви — первой же ревности… В общем, всё, как положено; вернее — всё, как заложено (сами знаете Кем) в детство и отрочество каждого из нас. Всё это было и у Александра Сергеевича, и у Льва Николаевича, и у Фёдора Михайловича. И далее всё будет именно так, независимо от внешнего антуража.
Впрочем, так, да не так.
На то ведь Анна Никольская не просто человек пишущий (их «тьмы и тьмы и тьмы»), а настоящая писательница (их раз, два — и обчёлся). Поэтому-то и повесть у А. Н. получилась единственная и неповторимая. Читаем её, и нам «втыкается в сердце иголка — тупым концом», а то и вовсе «сердце куда-то проваливается, а потом вдруг начинает стучать в разных местах: в руках, ногах, в животе, в голове, в ушах».
Перед вами настоящая книга настоящего писателя. Прочтите эту необыкновенную историю из нашей обыкновенной жизни, и вы сами в этом убедитесь.
Валерий Роньшин, писатель, автор более ста книг для детей и подростков
Повесть Анны Никольской «Валя offline» написана настоящим, живым языком подростков и из головы настоящего подростка. Мировосприятие главной героини, конечно, освещено некоторой долей авторского осознавания, но ровно в той мере, в какой может себя осознать думающий подросток.
При чтении возникает ощущение, что попал обратно в школу. Нет, неверно, не «обратно». Что попал в современную школу. Это позволяет ожидать, что книга станет «своей» среди читателей, на которых рассчитана. Сейчас как раз набирает силу и популярность литература для старшеклассников. Впрочем, сами ребята во все времена жаждали читать о себе, о своих проблемах, ситуациях, схожих с собственными, так что, говоря о расцвете, мы имеем в виду поднявшуюся не так давно волну именно ИЗДАТЕЛЬСКОГО интереса. Что же касается авторов, то им всегда было интересно писать о себе-подростке, да спроса на такую литературу почти не было.
Почему автору хочется затрагивать такую скользкую, трудную тему, о которой воспоминаний-то почти не сохранилось? Да потому, что писательство — это как раз способ понять себя, вытащить из глубин памяти то время, когда в голове полная неразбериха, когда кажешься себе уже взрослым, и размеры взрослые приобрёл, вроде, и стремления, но твои ожидания, представления ещё не имеют ничего общего с реальностью. Отсюда такие жестокие разочарования, такая лавина неизведанных, почти невыносимых эмоций. Может, будь у нас в своё время такие книги, показывающие подростку самого себя, было бы меньше совершено глупостей и ошибок, меньше нанесено вреда физическому и психическому здоровью. Может, многие молодые люди тогда удержались бы от сигарет и спиртного, от первого укола героина, от первой таблетки, «освобождающей сознание».
О повести «Валя offline», несомненно, заговорят, она не пройдёт незамеченной на книжном рынке.
Дина Крупская, переводчик, главный редактор журнала «Кукумбер»
Валя offline
В мире Интернета и эсэмэсок
Мы за никами спрятались,
У всех все ОК,
Но никто не скажет,
Какая жизнь настоящая,
Нас 6 миллиардов одиноких людей.
Глава 1
Ридикюль под мышкой
Когда мне было пять лет, мы ещё не в деревне жили, а в городе. На море. С родителями и бабой Лизой. Но это было уже давно, поэтому я моря почти не помню — какое оно на ощупь и вообще.
Вон оно — за окошком, проплывает мимо. Интересно — обычно люди в море плавают, а тут море само. Это потому, что мы едем на поезде «Новосибирск — Анапа». Уже четвёртые сутки, между прочим. Скоро приедем.
— Валя, хватит в окно таращиться! Займись каким-нибудь делом, — кричит мама.
Интересно, это каким?
Мама постоянно так, но я уже привыкла. Просто у неё голос громкий из-за работы. А со стороны кажется, что она всё время злится. Незнакомые люди так думают.
Их в нашем купе двое. Хотя они вообще-то уже не незнакомые. Мы с ними ещё на вокзале в Новосибе познакомились. Пётр Сергеевич помогал маме затаскивать чемоданы, а Карина угостила меня «дамскими пальчиками».
Она очень красивая, Карина, в цветастом платье до пола. Не то, что я — с оладьей вместо лица. А у Карины глаза северного оленя. И волосы, когда она косу распускает, до самых пяток и ещё чуть-чуть по полу! Карина даже снималась в одной рекламе шампуня, но там её лица не видно — только волосы. Она королева эпизода.
А у Петра Сергеевича, наоборот, лысина блестящая, как будто её только что покрыли лаком. Я сразу заметила, ещё когда он возился с нашими чемоданами. Хотя Пётр Сергеевич тщательно её камуфлирует — наискосок. Откашляется, поплюет на расчёску и зачёсывает, зачёсывает — совсем как Жозефина, наш кот, когда умывается. Он тоже кашлял, особенно весной, если менялась погода.
А ещё я заметила, что ему нравится мама. Не коту, конечно, а Петру Сергеевичу (Жозефина маму терпеть не мог — всё время хватал её зубами за щиколотки. Но он уже умер). Пётр Сергеевич то и дело предлагает маме попробовать свою колбасу. Он, оказывается, мастер колбасных дел.
Но мама не любит колбасу. Она говорит, что порядочные люди её не едят. И к мужчинам она тоже равнодушна.
Хотя у нас в деревне и мужчин-то почти нет. Даже в нашем с мамой классе — она у меня классная руководительница — всего один мальчик, Фрунзик Акопян. Да и тот меньше всех ростом. Зато девчонок целых девять. И так у нас в деревне везде. Демографический перекос, как мама выражается.
А кота нашего звали Жозефиной, потому что раньше мы думали, что он кошечка. Но нет, оказалось, наоборот. Прошлым летом Жозефина наелся каких-то жуков и умер.
Мы похоронили его в саду, под георгинами. Он же чисто сиамский, а не какой-нибудь.
* * *Мама пьёт кефир и морщится. Потому что Карина с Петром Сергеевичем купили у бабок на перроне пирожки с ливером и теперь их едят. А они же из собачатины! Но пахнут здорово!
Пейзаж бежит наперегонки с поездом ногами электрических столбов. От нечего делать я начинаю их считать, но потом бросаю.
Забираюсь на верхнюю полку, чтобы не нюхать пирожки, и рисую в альбоме бабу Лизу. У неё на голове маленькая шляпа с вуалью — называется таблетка. Ещё у Лизы кружевные перчатки и такой же зонтик от солнца. А под мышкой ридикюль. Баба Лиза стоит на высоком берегу и удит рыбу…
— Эй, ты, там, наверху! Пирожка пожуй! — улыбается мне снизу Карина. Она в больших наушниках и с ноутбуком на коленках.
— Ей нельзя, у неё несварение, — сочиняет на ходу мама.
Она на всё пойдёт, лишь бы я правильно питалась.
…У бабы Лизы блестящая красная удочка и такие же туфли на каблуках.
— Лиза, а где у тебя крючок? — я ем тёплые вишни из газетного кулька, а косточки выплёвываю вниз, в море.
— А зачем мне крючок? На крючок только рыба ловится, — у бабушки такой вид, как у памятника — капитальный.
— А ты что ловишь? — удивляюсь я.
— Я — мечту.
— Ничего себе! А какую?
— Заветную, понятное дело. Подержи, — баба Лиза отдаёт мне удочку, а сама достаёт из ридикюля помаду и красит губы. Они у неё, как мои вишни — красные-красные.
* * *— Вы, Мария Викторовна, где останавливаетесь? У частников? — спрашивает Пётр Сергеевич. — А то я в «Жемчужине» местечко организую. Там трёхразовое питание и фитобар. Чего вам с дочкой у частников ютиться?
— Спасибо, мы не у частников, — говорит мама.
— А где же? — снова интересуется Пётр Сергеевич.
