Лариса Деминская - Песочные часы вселенной. Возвращение.
- Так что, Джейн, вы мне расскажете все что знаете, или вам будет легче все рассказать комиссару полиции? – строго спросил Артур.
Джейн быстро подняла голову, ее глаза удивленно распахнулись и тут же словно погасли, как гаснет, последний раз вспыхнув, уголек в камине.
- Полиция не поверит моим рассказам, мистер Артур, - спокойно ответила Джейн.
- Ничего, полиции часто приходится слушать неправдоподобные истории, так, что ваш рассказ будет рассмотрен, как желание помочь следствию.
- Следствию? Какому следствию? – недоуменно спросила Джейн.
- Следствию по делу убийства вашего прежнего хозяина, сэра Джеймса Блора.
Джейн, вдруг, рассмеялась. Ее смех, нервно прерываясь, перешел в рыдания, она опустилась на колени, закрыла лицо руками и продолжала горько плакать, слезы катились между ее пальцами.
- Встаньте, Джейн, встаньте. Успокойтесь, в конце концов, - Артур пытался говорить твердо и строго, но голос плохо его слушался.
Девушка продолжала плакать. Казалось, она совсем не слышала слов Артура. Она плакала искренне, открыто, словно, совсем не стеснялась и не боялась того, что кто-нибудь может ее увидеть или услышать. Постепенно ее рыдания затихали. Она, продолжая всхлипывать и вздыхать, вытерла глаза, устало опустила руки на колени и посмотрела на Артура. Она смотрела на него снизу вверх, но уверенно и спокойно. Последний раз вздохнув, Джейн поднялась с колен, отряхнула юбку и, глядя в лицо Артуру, сказала:
- Что вы хотите знать?
- Может быть, мы сядем? – тревожно спросил Артур.
- Ничего, я могу постоять, - гордо вскинув голову, ответила Джейн.
- Да, конечно, но, все-таки, давайте сядем, - и он прошел к скамье под вишневым деревом. – Ну, же, Джейн, идите сюда.
Нехотя и медленно Джен подошла и села рядом с Артуром.
- Отчего вы заплакали? – участливо спросил Артур.
- Это не имеет отношения ни к вам, ни к вашей семье, ни к следствию.
- Откровенно говоря, Джейн, я просто растерян, я никак не ожидал, что мои слова вызовут у вас такую бурную реакцию. Вы испугались полиции? Не нужно бояться. Вы, ведь, ни в чем не виноваты.
Джейн вздохнула.
- Или виноваты? – спросил Артур.
- Да, я виновата.
- В чем же?
- В том, что молода, глупа и доверчива.
- Вы считаете, что, если бы вы были стары, умны и осторожны, как наша экономка, то с вами не случилось бы того, о чем вы сейчас жалеете? Так?
Джейн улыбнулась.
- Да, именно так я и считаю. С нашей экономкой такое, вряд ли бы случилось.
- Кстати, Джейн, а сколько вам лет?
- Тридцать два, сэр.
- Что вы говорите? Вы выглядите гораздо моложе.
- Вы хотели сказать, что я уже не так молода?
- Я думаю, что для того, чтобы наделать глупостей, у вас было много времени. Сколько же лет вы работаете в этом доме?
- С двадцати лет.
- Двенадцать лет? – удивленно спросил Артур. – А вы не думали о том, чтобы выйти замуж?
- У меня был любимый человек, но мы расстались. Не судьба нам быть вместе.
- Что же, это бывает. И с тех пор вы одна. Незавидная доля для молодой женщины.
Джейн снова гордо вскинула голову и закусила нижнюю губу, словно борясь с теми эмоциями, которые были готовы вырваться наружу.
- Вы знаете, я хотел у вас спросить о Джеймсе Блоре. Как я понимаю, он доверял вам, возможно, хорошо к вам относился.
- Джеймс Блор был моим любовником, - с вызовом произнесла Джейн.
- Что? Любовником?
- Да, любовником. И он мне доверял.
- Джейн, вы меня просто огорошили. Как же это так?
- Что, как же это так? Вы не знаете, как молодые люди становятся любовниками?
- Не дерзите, Джейн. Это долго продолжалось?
- Это было всегда, когда Джеймс был в этом доме.
- И после своей свадьбы?
- Он не любил Эмели и женился на ней только по каким-то своим, только ему известным соображениям. То, что это было сделано не по любви, а по расчету – абсолютно точно. И завещание такое он написал специально, для того, чтобы в случае чего, его женушка ничего не получила.
- Как все странно. И, в чем же был его расчет?
- Я не знаю. А те мысли, которые приходили мне в голову, по-моему, не могут быть истинным ответом.
Артур удивленно посмотрел на Джейн.
- Вы говорите, Джейн, как вполне образованная девушка, а не как простая работница по дому.
- Вам я сказала правду, так зачем я буду с вами изображать простолюдинку?
- Что это значит?
- Я училась, сэр Артур, много читала. Я была помощницей Генриха Блора, писала ему письма, переписывала его деловые бумаги, которые он брал для работы домой. А после одного случая Генрих Блор приказал мне вытирать пыль и мыть полы. Так я сменила перо и чернила на тряпку и веник.
- Джейн, чем больше я с вами говорю, тем больше у меня возникает вопросов. Почему вы выполняли у Генриха Блора такие обязанности, ведь вы не были его секретарем?
- Нет, секретарем я не была. Я была то, что называют «бедная родственница».
- Как? Вы родственница Генриха Блора?
- Я очень-очень дальняя родственница жены Генриха Блора, Ненси. Генрих Блор не хотел брать меня в свой дом, и лишь в память о жене он решил пожалеть меня и дал мне работу.
- Теперь понятно, а, что за случай помешал вашей карьере писаря?
- Генрих Блор очень рассердился на меня за то, что я любила его сына. Я была влюблена в Джеймса. Я и сейчас его люблю.
- И это не понравилось его отцу?
- Да, Генрих Блор был просто взбешен, когда понял это. Он кричал, что не верит в искренность моих чувств, что я рассчитываю выйти замуж за Джеймса и занять незаслуженное положение в обществе. Он считал, что бедная женщина должна жить так, как может, а не рассчитывать на чужое богатство. Джеймс пытался заступиться за меня, но его отец был непреклонен, более того, заступничество Джеймса его еще больше злило.
- Понятно. Должно быть, все в доме знали о ваших чувствах и взаимоотношениях с Джеймсом?
- Да, об этом знали все. Но я очень благодарна этим простым людям, работающим в доме, за то, что они повели себя более благородно, чем их господа. Никто из слуг, и даже сам Патрик, не шептались у меня за спиной, не осуждали и не стали относиться ко мне хуже, когда я в одночасье встала рядом с ними и превратилась в прислугу.
- Это, действительно, удивительно и благородно. Скажите, когда приезжал Джеймс, отец радовался приезду сына?
- Трудно сказать. Мне казалось, что Генрих Блор радовался тому, что сын был рядом с ним. И, в то же время, он никуда его с собой не брал. И, пока Джеймс был дома, никого не приглашал. Создавалось такое впечатление, что Генрих Блор прятал Джеймса от посторонних глаз.
- Очень странно. Он как-нибудь объяснял это сыну?
