Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон
– А сейчас? – спросила Искра. – Что сейчас?
– Так ведь вои идолища свои поганые, трёхликия, вездесь понатыкали, трумбахов послушали, дурни. Самобытность нашу искореняли, сволочи. Многия им поддалися. Вои – те до сих пор сваму чудищу трёхликому молятся. А трумбахов-то уж нету. Сгинули, погань, и нету их.
– Почему же, есть, – сказал Девятко. – За Волдыхой ихнее царство ещё стоит. Правда, маленькое и чахлое, не то, что было сто лет назад. Ну, так что? – десятник снова обратился к Доброгосту. – Как окрутник зовётся-то?
Писарь, не отрывая глаз от книги, буркнул:
– Полиморфом он зовётся.
Потом, заметив, что его слушает много человек, добавил:
– Полиморфы – это организмы умеющие превращаться во что угодно. Предположительно, они появились на нашей земле во время Века Пса, то есть давно. Всё, прошу меня не отвлекать.
С этими словами Доброгост вновь углубился в чтение. Воины разочарованно отвернулись, и продолжили заниматься каждый своим делом: кто точил оружие, кто латал одежду, кто играл в кости, а кто-то, и вовсе лёг спать. Чёрный Зуб, с едва заметной и какой-то услужливой улыбкой на устах, шёл вдоль леса, срывая листочки и к чему-то прислушиваясь.
– Что там, Зуб? – окликнул его Злоба.
– Да нет. Пока ничего…
– Я родился недалеко от Дубича, – рассказывал Девятко, – в местечке, называемом Красная Ель. Тогда, пятьдесят – сорок лет тому назад, Воиград силён был. Помню, пацаном был, когда они, вересы – это так они себя сами звали, истинные вересы, значит, – спалили Дубич дотла. А вместе с ним и все окрестности, и родное село тоже… Народ порезали, кого в рабство угнали, кого просто, в яму… вот тогда остался я один-одинёшенек.
Десятник лежал, положив под голову руки, и смотрел на темнеющее небо.
– А… а родители твои… сёстры, братья? – робко спросила Искра.
– Да что вспоминать, – отмахнулся Девятко. – Нет их, и всё тут. С тех пор скитался я по миру. Жил дикарём в лесах. Когда подрос малясь, попал в работники к торгашам на рынках Вередора. Был наёмником у тремахов, и в рабстве побывал, потом разбойничал на берегах Волдыхи. А лет двадцать назад занесло меня в ваши края. Так я и остался у вас. Да, лет двадцать уже прошло…. Вот поэтому-то я много чего знаю. Это, наверное, потому, что я всегда был несколько любопытен. Да и на память не жалуюсь. Вот, например, про драконов я знаю от человека родом из Стейнорда, страны на севере, граничащей с Безлюдьем. Его звали Торном, или просто Рыжебородым. Вместе мы батрачили в шахтах камнесов, в предгорьях Орлиного хребта, это там, где Вечные горы. Рыжебородый утверждал, что сам прикончил четырёх драконов и очень гордился этим. И таких примеров по жизни могу рассказать тебе, красавица, тысячи.
– А кто же тогда летал вместе с ним, с ведуном?
– Окрутники не могут иметь детей, – пригладив усы, сказал десятник. – В некотором смысле, они и не люди вовсе. Так что, "сыновья" Сивояра, и не сыновья ему вовсе. Скорее, тоже нечисть какая. Может они и летали, почём я знаю? Короче, Сивояр конечно ведун… только таких людей надо избегать. Понятно?
– Понятно… – призадумалась девушка. – Но о чём же ты шептался со стариком?
– Честно? – сказал Девятко, по-отечески обняв Искру за плечи и поцеловав в лоб. – Не хотелось бы мне об этом говорить. Придёт время, узнаешь.
– Дядька!
– Да, милая?
– Расскажи сказку о златовласке. Помнишь? Ты обещал мне.
– Ах, ну да, эту… – Девятко задумчиво почесал макушку. – Я её плохо помню. Ну, так уж и быть, расскажу.
Рядом опустился Чёрный Зуб.
– Слушай, командир, – тихо сказал он с еле уловимым акцентом, – в лесу кто-то есть. За нами наблюдают.
– Я уже это понял по твоему поведению, Зуб. Удвой караул, расставь по периметру. Мы в открытом месте, ежели что, сразу заметим. Главное, не спать.
– Уже, – кивнул воин.
– Добро.
Чёрный Зуб так же тихо ушёл.
– Ну, так что? Будешь слушать?
– Я боюсь…
– Не бойся, отобьёмся. Не впервой.
– Это те, чёрные?
– Может и дупляки. Дупляки безвредны.
Девятко был совершенно спокоен, и его уверенность передалась девушке. Тут она вспомнила о брате, которого весь вечер не видела.
– Горыня опять напился? – спросила она.
Ответом ей был усталый вздох десятника.
– Расскажи. – Искра легла на бочок, положив ладони под голову. – Я послушаю, может, засну…
И она заснула, практически сразу, едва услышала хрипловатый, с присвистом голос десятника, рассказывавшего ей странную историю о далекой-далекой стране, где жили не менее странные люди…
Наступила ещё одна ночь. Над догорающими кострами порхали мотыльки; в тусклом свете луны серебром отливали наконечники пирамидкой сложенных копий. Воины вповалку лежали на примятой траве, рядом со щитами, головы положив на седла. Мерно расхаживали вдоль леса часовые, с тревогой всматриваясь во тьму и тихо перекликаясь. Прерывисто храпел Горыня, улёгшийся под одну из повозок. А кто-то пел песню…
Эй, ты, ветер! Ветер непокорный!
Ты кружишь, летаешь, вьешься!
В небесах гуляка вольный,
По степи как лань несёшься.
Ты скажи мне, где та птица,
Что несёт с собой забвенье?
Что успела мне приснится,
Прошлой ночью, на мгновенье…
Песня робко потекла по опушке, и достигнув деревьев, обессилено растворилась в их шелесте. Девятко смотрел на звездное небо, и из хаоса крошечных точек, в который раз, и всегда с удивлением, он выхватывал знакомые фигуры: вон, чуть слева, Три Дуба; а прямо над ним Беркут, или Крылья Дракона, как говорят в Треаре. Тут же Чаша, Крадущийся Волк и… стоп.
Вьюнок, молодой парень, ещё с пушком вместо усов, по-прежнему напевал свою грустную песню. Но тонкий слух десятника уловил еще чей-то голос.
Грудь израненная стынет,
На устах мой крик смолкает…
– Постой, малой, – прошептал Девятко, – перестань. Ты слышал?
– Чего? – не понял Вьюнок.
Певцу вторил отдаленный голос. Как только парень смолкал, стихал и голос. Но десятник всё-таки расслышал в нём нечто зловещее, леденящее душу. Крик такой слабый, тонкий, что создавалось впечатление, будто кричат где-то там, на Снежном Валу, за которым только безжизненный холод Безлюдья. Кричат, словно хотят предупредить: "Мы всё слышим. Мы всё слышим…"
На следующий день отряд поднялся рано, ещё на тусклой заре. Княжич был трезв и серьёзен.
– Искра, встань между повозками, – командовал он, вытирая сильно вспотевшее лицо платком. – Гвоздь, Милен, Вьюн и ты Хорс, наденьте щиты, закрывайте её с обеих сторон. Едем быстро, так, как только сможем. Будьте все наготове, ловите каждый шорох. Лещ, далеко ли до этих, как их?..
